Отчет о летнем служении воспитателя детской семейки

Бондарь Сергей, 2 класс, 2003 г.

Этим летом я был воспитателем детской семейки «Третья братская», которая входила в артель «Моряки».

Каждая смена начиналась со вступительных экзаменов, в которых испытывались тело, душа и дух.

Мальчишки с большим переживанием шли на испытания: «А вдруг не возьмут?» Испытания были такие: нужно было пробежать на время, выстоять на комарах, прыгнуть с бревна, помыть полы в комнате и провисеть на турнике дольше всех.

В первой смене после испытаний у нас была церемония вручения погонов, где дети, встав на колено, торжественно давали обещание послушания старшим и целовали флаг, после чего вручались погоны младшего матроса. Валерий Константинович рассказал ребятам, кто такой матрос, какими качествами он обладает. Дети все это слушали, навострив уши. Вообще ими это все воспринялось очень серьезно.

Плохо то, что в продолжение всей смены поданный зовущий образ мало поддерживался.

После столь торжественного вступления началась жизнь семейки вовсей полноте.

С самого начала я требовал от ребят следования распорядку дня. Подъемы были для всех, за исключением нескольких случаев, когда ребенку очень трудно было подняться или он просто не мог встать, тогда я разрешал ему спать подольше.

Присутствовать на всех действиях должны были все, если вдруг что-то случилось срочное, то без моего разрешения уходить было нельзя. Несколько раз было такое, что дети самовольно не приходили за трапезы, в таких ситуациях у меня была растерянность, что сказать и что при этом можно сделать. Уже во второй смене после слов Марины Валерьевны о том, что на трапезах должны быть все ради общиноустроения, это проблема отпала сама собой, я просто стал требовать, чтобы были все.

В начале каждой смены было тяжело угомонить детей во время тихого часа, замечания мои не помогали, отчасти подействовали пятьдесят приседаний в одних трусиках на крыльце корпуса.

Ближе к концу смены, особенно после «Горлицы» многие из детей стали спать днем, а другие перестали громко кричать, чтобы не разбудить спящих.


Отбой в семейке воспринимался намного спокойнее, чем дневной сон, дети, вымыв ноги, приходили в комнату, и мы вместе читали правило, просили друг у друга прощение и ложились спать.

В отношении хранения веры к природе и поселению могу сказать, что с одной стороны было трудно, так как во время двух смен было очень много всевозможных жуков, которых мальчишки собирали и сушили, также вопреки всем замечания ели зелёные абрикосы, а с другой стороны, не особо.

Задавалось правило, что нельзя выходить за территорию без старшего. Эти правила держали сами дети. Они всегда перед тем, как пойти за территорию, останавливались и ждали меня или Валерия Константиновича, подобно и на самой речке, где без разрешения не заходили в воду.

Организация быта и вообще всей жизни в семейке в начале первой смены была очень трудной, так как я совсем не знал жизни поселения.

Назначение на дежурство в первой смене происходило спонтанно, только во второй смене появилось расписание дежурных по комнате, что привело к уменьшению недовольства среди мальчишек. Организация самого дежурства тоже стала ясна только ко второй смене, тогда и были написаны правила дежурства для ребят.

В семейке была проблема с порядком (плохая заправка постелей и валяющиеся по всюду вещи). Все это было решено с подачи Ники Викторовны, которая предложила над каждой кроватью повесить листок, на котором будут ставиться оценки по заправке кроватей и порядку вещей. И еще она предложила для пущего порядка завести мешок для растеряш, в который собирались разбросанные вещи. После такого «сбора урожая» он выносился до вечера на улицу.

Старший семейки у меня был, в первой смене не получилось поставить его в обязанности и ответственность, а ребят отношению к нему как к старшему. Во второй смене с Божией помощью все это во многом удалось из-за того, что «первый среди равных» Мирон был ответственным, плюс еще помог прочитанный вдокладе А. Седова чин посвящения старшего. Вот это посвящение нашего Мирона, где читался Апостол и молитва, Божией милостью нашедшаяся и точь-в-точь подходящая к этому событию, потом и благословение батюшки при всех ребятах встряхнуло Мирона и послужило для признанияребятами старшего и подчинения ему.

Что касается содержательного уровня, могу сказать, что работа по обретению единодушия мною специально не задавалось. Мне кажется, что, конечно, были собирательные действия, где зарождалось единодушие — это наши с ребятами вечерние собирания, общие чтения и совместные труды.

Жизнь веры я пытался зародить через чтение житий святых, особенно им нравилось чтение житиявеликомученика Пантелеимона.

Большие проблемы были с молитвенным правилом, мальчишки крутились, даже бывало, завязывалась драка. Для того, чтобы было хоть какое-то дыхание веры, мы с ними стали разбирать смыслы молитв или отдельных предложений, из вечерних молитв особо было разбираема последняя молитва исповедания грехов. Я объяснял ребятам, что есть грех, какие они бывают и как проявляются. Но несмотря на все мои старания, особой собранности не наступило, так как, мне думается, у ребят не было заинтересованности и стимула к молитве. Жизнь в молитве я увидел только в конце второй смены, когда заболел Антон, и ребята мое предложение помолиться о его выздоровлении поддержали и во время самой молитвы были собранны. После всего пережитого могу сказать, что в молитве нужно доброволие, а оно может быть там, где человек понимает, что он делает и где у него есть потребность так делать.

Также жизнь веры пытался поддерживать в течение дня, обращая внимание ребят, например, на то, что если идешь не по послушанию, а по собственному «хочу», бывает неприятность даже до здоровой шишки на лбу.

А вообще все действия, задаваемые мною, были больше поверхностными, так как и сам я живу на поверхности, и поэтому задавать из силы в силу и из духа в дух не получилось.

Развитием сил души, что входит в нравственный уровень, специально не занимался, могу сказать, что я совсем забыл про общую педагогику, которая рассказывает об этом. У меня было старание поддержать некоторые видимые качества и помочь ребенку увидеть себя, но это происходило нечасто и не со всеми. Но все же с моей стороны были поддерживаемы действия развития сил души, задаваемые в поселении, а над некоторыми детьми — Антоном Инякиным, Никитой, Сергеем Сосковцом и Андреем Бессоновым пытался производить опыты по выведению из зла.

Например, почитание утверждалось через строго поддерживаемую мной иерархию: рассаживание во время еды по возрасту и вообще во всех действиях: построении на линейку, подход под благословление, к Причастию, по возрасту читаемом правиле каждый видел старшего над собою и уступал ему место, и даже если это происходило потом автоматически, значит, появился у души навык и согласие с этим.

Потом дети уже сами без напоминания выполняли эту часть уклада.

Были в семейке случаи дерзости, когда мальчики плохо отзывались о других воспитателях или старших, я этоотрезал через дисциплинарный уровень.

Были такие моменты, когда кто-то из детей не хотел идти вместе со всеми на некоторые действия в поселении потому, что там приходилось трудно душевно или физически. С моей стороны было объяснение им, что отделяться от семейки нехорошо (по-предательски) и что если он сейчас через себя не переступит, то в дальнейшем будет еще тяжелее. После таких речей я уходил из комнаты. И, как правило, дети присоединялись к семейке.

Попечение — над этой силы души была задана работа Мариной Валерьевной: каждому был найден старший и младший, и все нашли себе того, над кем они будут держать шефство. С моей стороны это было поддерживаемо всего несколько дней, а потом я все оставил.

Я старался, чтобы мальчики ходили на богослужение, на большие праздники были на исповеди и у Причастия. Значение и смыслы этих Таинств были раскрыты в беседах и в ответах на их вопросы. Но конечно, было очень много недовольства и нежелания идти на службу. В этих случаях я не знал, как поступать и поэтому участие вбогослужении обеспечивалось дисциплинарном уровнем.

К концу второй смены некоторые дети, например, Антон Инякин, наверное, почувствовали вкус к службе. Антон выстоял даже всю ночь на рождество Иоанна Предтечи.

Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков. Аминь.