2012-09-10 - От любви человеческой к любви Божеской

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником памяти святых апостола Иоанна Богослова и патриарха всея Руси Тихона. День сегодняшний в церкви, день особый. Это день ищущих любви. Если ты хочешь исполнить завет Божий: «Возлюби Бога своего всем сердцем, всею крепостью своею», то будучи устроенный правильно, ты будешь искать дружбы с тем, кто это исполнил и кто в природе изначала нес расположение к такой заповеди. Больше, чем среди учеников Христовых, чем Иоанн Богослов, никто не имел исполнения этой заповеди Божией так, как это угодно Богу. И то, что это было Богу угодно, мы видим по какому-то особому отношению Бога именно к Иоанну. Петр, как первейший из учеников Его, тоже имел велию любовь ко Христу, но эта любовь, видимо, была больше служительная. А та, которая была именно угодна Богу, которая была по сердцу Божьему, это была любовь Иоанна Богослова. И мы в отдельных, очень небольших, но ярких эпизодах Евангельских видим особое расположение Господа к нему, как к Своему ученику. Не просто потому, что он юный и по юности своей очень искренно и непосредственно проявлял свою любовь к Нему, но по причине особого качества этой любви.

И когда мы слышим заповедь Божью о любви к Нему, Богу, мы, если ты, конечно, человек более менее разумный и толковый, то невольно будешь искать вокруг себя тех, которые имеют образ исполнения этой заповеди. И как, находя среди своего окружения, хотя бы мало—мальски несущего этот образ, так и обращаясь к тем, которые в церкви этот образ имели в себе и жили искренне так. В конечном итоге действительно ищущий, ты обратишься к примеру, характеру, строю, внутреннему устроению святого апостола Иоанна Богослова. Почему нынешний день, равно как майский день памяти Иоанна Богослова, особый день в церкви? Потому что по этому дню можно увидеть, много ли в церкви жаждущих и ищущих исполнения заповеди Божией о любви к Нему по-Божьи. Ибо все таковые, они особо устремляются в этот день в храмы Божии, сугубо припадают к памяти любимого ученика Христова Иоанна Богослова. Не просто потому, что Бог его любил, но еще и потому, что сами хотят любить Бога, как любил он. И потому к его образу и его примеру припадают сугубо.

Более того, видя его теперь, или зная его теперь, пребывающего на Небе у престола Господнего, со своим любимейшим Господином и Творцом и Создателем, одновременно в любви уподобленный Христу, апостол Иоанн любит всех, кто на земле. И потому является ходатаем не просто там, на Небе, но здесь споспешествователем, то есть реальным живым помощником нам в нашей любви. Одно, ты припадаешь к нему как к примеру, как к образцу. Совсем другое, когда ты припадаешь к нему как к другу, который по велией дружбе и любви к тебе не только на земле исполнил заповедь Христову: «Душу свою положить за други своя», но теперь особо, со стороны, с Неба совершает эту заповедь, то есть готов всего себя отдать тебе, чтобы ты Бога любил.

И потому все, которые знают хотя бы отчасти, хотя бы, может быть, в виде мысли об этом, но принятой сердцем мысли, что он является таковым, они, конечно же сегодня в храме. Увы, во все времена, я все думаю, в наши последние вот советские времена и постсоветские, мы как-то видим, что этот день всегда как-то очень резко в числе прихожан оскужен. Насколько много в воскресный день было прихожан в храме, а в этот день именно как-то у всех найдутся какие-то свои дела, или же по какой-то причине все как вдруг забудут о том, что сегодня его день. Но ведь это означает, не просто, что они забыли именно сегодня, или именно случайно. Это означает, что у них и не было, и нет этой потребности исполнить заповедь любить Бога так, как это делал и как это мог и исполнял, и может теперь нам помочь делать апостол Иоанн Богослов. И как счастливы те из нас с вами, и вообще те люди, которые имеют эту сердечную любовь к самому апостолу Иоанну Богослову, и ради просто любви к нему по заповеди Божьей «Возлюби ближнего своего», тем более святого, но еще и потому, что в нем ищут исполнения заповеди первой, о любви к Богу. Потому ты сугубо любишь апостола Иоанна.

И как ты можешь пропустить его день, ты сделаешь все. А если эти обстоятельства жизни как-то не позволяют тебе, то ты попросишь Бога, чтобы Он, как Вседержитель, и обстоятельства твоей жизни поменял бы в сторону твоего прихода сегодня в храм, и пребывания с ним, с дорогим для твоего сердца апостолом Иоанном. И вот это само по себе просто пребывание с ним в его службе, в памяти о нем, о службе в благодатном со пребывании с ним, ибо Дух Святый, совершающий службу, воедино собирает нас в сердцах наших со всеми, кто сподоблен Святаго Духа, тем более, конечно же, со святыми Неба. Он дает нам эту дивную возможность быть с апостолом Иоанном во время богослужения. И тогда, конечно же, для тебя особо ценны будут слова, которые он тебе сегодня скажет как твой все-любимый тобою друг. Он и друг Христов, но сегодня он твой. И он, как старший, как много больше старший, чем ты, дает тебе наставления. А ты затем и пришел, ты не только внимаешь ему, пребывая и ним, но ты и внимаешь его слову, в котором он, в слове более доходчиво, что ли, доносит до тебя, как это исполнить любовь. Он и говорит: «Аще друг друга любим, Бог в нас пребывает».

Только что на семинаре мы с вами читали слова, 33 маленьких изречения Симеона Афонского, нынешнего нашего подвижника, который сейчас жив и живет на Афоне. О человеческой любви. И все эти 33 изречения о человеческой любви — это раскрытие любви человеческой в ее самых разных 33-х проявлениях и сторонах, которые одна ужаснее другой, и вот в скорби, что я вроде бы был исполнен любви человеческой, а теперь, оказывается, она вот такая, потому что я ее, читая эти изречения, вдруг узнаю, что это как раз и есть описание моей любви. И мурашки по спине, и волосы дыбом, что оказывается то, что я в себе полагал как любовь, имеет такой злосчастный характер. И если этою человеческою любовью повернуться не только друг ко другу, но и к Богу, как же тогда можно такую любовь называть любовью? Помните, первая фраза, которая характеризует человеческую любовь: «Человеческая любовь есть беда в мире, беда в отношениях твоих с людьми, беда твоя личная». Беда.

Апостол Иоанн говорит: «Аще друг друга любим, Бог в нас пребывает». Значит, он говорит о любви не нашей, человеческой, а он говорит о любви Божеской. Бог в нас пребывает, и мы любим. А кого же мы любим? Бога? Нет, он говорит, друг друга любим. И любовь эта, говорит, совершенна есть в нас. «О сем разумеем, яко в Нем пребываем, и Той в нас». О сем разумеем, яко в Нем, то есть во Христе пребываем и Христос в нас. «Яко от Духа Своего дал есть нам». То есть еще раз он здесь подтверждает уже много раз нам с вами известное, сказанное, и чуть-чуть может быть опытно пережитое, что пребывание Христа в нас никак, кроме как от Духа Святаго. Если Дух Святый не приуготовит нас, и не расположит нас навстречу Христу, то мы, пребывать со Христом, а тем более Христу дать возможность пребывать в нас не можем, ибо все человеческое противится Христу после грехопадения. Оно не хочет Его.

И потому, ну, мы с вами знаем отчасти, на опыте причастия, иной раз только лишь в причастии мы вдруг воскрыляемся и как-то приходим в некий, не свойственный нам мир, или же в несвойственную нам радость. Ненадолго, чуть-чуть, но все-таки приходим. А чаще всего остаемся как-то в некотором непонятном, рассеянном, рассыпанном состоянии внутреннем, то есть не ясно, причастились мы или не причастились. Вроде бы ничего не происходит и не произошло. Еще хуже, когда бывает совсем противоположное, после причастия подымается в нас нечто, что мы в общем-то отчасти знаем за собою, но тут оно подымается с такою силою непреодолимою. И вот в этот момент верующий разум сознает, что это восстание есть восстание против причастия, против Тела и Крови Христовой, то есть против самого Христа.

Как же можно восставать так своим падшим естеством против причастия? Никак по-другому, кроме как если ты Духа Святаго не имеешь. Ибо имеющий Святаго Духа, разве он будет восставать? " О сем разумеем, яко в Нем пребываем во Христе, и Христос», то есть Той в нас, «яко от Духа Своего дал есть нам. И мы видехом, и свидетельствуем, яко Отец послал Сына Спасителем миру, иже аще» — опять же, откуда это свидетельство, от Духа Святаго же, потому что откуда нам знать Отца Небесного, откуда нам вообще ведать о том, что Отец Небесный Сына послал на землю. Это удостоверение, или известие на сердце может быть приведено только действием Духа Божьего, когда Он открывает нам. «Иже аще исповесть, яко Иисус есть Сын Божий, Бог в Нем пребывает». Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, значит, Бог в нем пребывает и той в Бозе. Этим Богом является Дух Божий.

Но мы же все с вами исповедуем, что Иисус Сын Божий. Вопрос: чем? Умом. А в уме еще к тому же чисто рассудком. Мы просто знаем. В нас есть рассудочное ведение, может быть даже, о том, что так есть, как мы рассудочно знаем, то есть рационально. Об этом ли говорит апостол Иоанн? Нет. Он говорит, что если мы Христа называем Сыном Божиим, то только потому, что Бог в нас пребывает, и тот человек пребывает в Боге. То есть это значит пребывающий во Святом Духе. И только тот действительно исповедует Христа Сыном Божиим. Мы же с вами в большинстве своем вот эту истину исповедуем чисто знанчески, рационально. И нет в этом ничего, принадлежащего церкви. В этом есть только лишь одно — это наша принадлежность религиозной жизни православного человека. Но религиозную жизнь способно вести любые народы, любые человеки на всем земном шаре.

А вот церковную жизнь способны вести только те, которые имеют Духа Святаго, ибо без Него невозможна жизнь церковная. И только через Него она и совершается. Счастлив тот из нас с вами, кто, слушая эти слова, слышит их по благодати. То есть, внутренне удостоверяясь еще и еще раз о благодатном присутствии Духа Божия, и слова о Нем воспринимая с особою какою-то жизненностью и благодарностью за то, что Он есть в нас. И потому никогда и не устающий слушать таковые слова, потому как через то еще и еще умножается его пребывание во Святом Духе, или его любовь и благодарность Духу Божьему. «И мы познахом и веровахом любовь». Мы познали любовь, и веровахом, говорит, любовь. То есть и вера тоже от Святаго Духа, ибо иначе невозможно ею познать любовь. И уже имать Бог в нас. Значит, не наша это любовь друг ко другу, но Божья, Бога любовь. «Бог любы есть, и пребываяяй в любви, в Бозе пребывает и Бог в нем пребывает».

Ну вот, зная сегодня характеристику человеческой любви, которая начинается из 33-х первым ее определением, что это беда для всех, мы, конечно же, отчасти зная веру, потому что все пережили призывающий период, когда действительно благодатью призывающею мы были введены именно в церковную жизнь, то есть в жизнь по Духу Святому. Но теперь, пребывая уже в переходном периоде давным-давно, живы те из нас, для кого очень насущен жизненный вопрос, как же теперь добраться до такой Божеской любви в себе, друг к другу. Если она и сообщается-то только Духом Святым, если она и в ней во Святом Духе приемлется само таинство причастия, тогда Христос входит в нас, и по Духу пребывает в нас, и только тогда мы можем иметь действительную любовь друг ко другу, которая совершенна есть.

А мы ведь этого ничего в себе не слышим. Но искренним чувством однажды повернувшегося к Богу человека мы хотим, чтобы так было. Тем более искренним чувством, которое любит апостола Иоанна Богослова, как друга Христова, и мы хотим быть вместе с ним друзьями Господу, и поэтому то, что он имел любовь к Богу, ко Христу своему, иметь и нам. Это глубокое внутренне, в самой сердцевине нас с вами должна бы быть потребность, жажда, желание. И если таковое есть и оно привело сегодня нас на службу, то тем более как желаемое, оно живет в нас, в сердце, это потребность так любить. Этою потребностью-то как раз и встреча со своей нелюбовью друг ко другу и всякими разными проявлениями особенно человеческой любви, которая причиняет много беды друг другу, мы приходим в сугубое некое сокрушение именно о себе самих и далее в покаяние. Ибо не имеющей этой жажды такой любви, как придет в покаяние? О чем ему, собственно каяться? Ведь покаяние когда ты хочешь, а не имеешь, хочешь, а вместо этого делаешь что-то совершенно противное. И сделав тогда, ты ужасаешься, и хуже того, ты плачешь и каешься, что ты, не желая так, сделал так, не хотя поступил, не имея намерения совершил.

Если нет этой внутренней жажды и потребности любить Бога, тебе нечем каяться, неоткуда взять этой сокрушающей твое безобразие силы, намерения, желания, которое бы из глубины твоего сердца протягивалось бы навстречу Господу, и, желая быть едино с Ним, и вновь соединения с Ним, пробивалось бы как острый луч солнца сквозь тьму, расторгая тьму в том пространстве, где идет луч. Пусть все вокруг будет тьма, но в пространстве самого луча тьмы нет. От того, что луч всего лишь тончайший, маленький, а вокруг сплошное пространство твоего сердечного безобразия, ты от этого луча и будешь каяться. И чем более в этом покаянии будет укрепляться и все более в нем, в этом луче стремление ко Христу, и жажда быть с Ним едино, пронзая свое греховное, тленное, ты будешь пребывать тем более, а этого луча будет становиться больше, он будет становиться шире, и твое сначала малые восклицания: «Господи, помилуй», — будут наконец наполняться сокрушением, а затем все более плачем, а затем постоянным плачем твоего окаянства. Но из которого и в котором ты имеешь потребность быть со своим Господом едино, не теряя Его. И никакими своими ужасными, темными, тленными движениями не запрещая своего единения с Ним, не расторгаясь с Ним, а всегда, во всем не только пребывая с Ним, но и служа Ему, но и еще более, страшно сказать, угождая Ему.

Не имея ничего этого, как же нам с вами все-таки к этому двигаться? В одном из своих посланий апостол Павел уже к евреям, говорит о завете Бога со своим народом. И в этом завете полагает нам удивительное упование, надежду на Господа своего. «Положил Господь завет между Собою и домом Израиля», то есть с избранными Божьими, или избранными для Бога людьми. Положил завет. «Яко сей завет, его же завещеваю дому Израилеву, глаголет Господь, да Я законы Моя в мысли их и на сердцах их напишу их и буду им Бог, и тии будут Мне люди». Вот завет Божий. Значит, от нас с вами эта жажда и желание иметь такую Божественную любовь, о которой сегодня говорит апостол Иоанн, но не наше с вами дело взойти в нее. Ты только имей саму жажду, ты только имей саму любовь к апостолу Иоанну, ты только в жажде этой Божественной любви друг ко другу имей желание исполнить все, что Бог скажет тебе. А уж поведет тебя, а уж даст тебе силы совершать то и другое сам Господь, ибо завет такой Он дал Израилю еще раньше, чем пришел даже на землю, он дал. И теперь, по этому-то завету Он и пришел на землю. По этому-то завету Своему, в самый период как раз ужасный для всего Израильского народа, Он тем не менее, сходит с Небес на землю и совершает дальше дело нашего искупления. И по воскресении теперь каждый день в литургии предает Себя на заклание, дабы будучи закланным и воскреснувшим, питать и кормить нас Собою, то есть Своею любовью. Имей только лишь причастие к ней, то есть способность усвоиться ей, способность воспринять ее, и способность пребывать в ней.

Тогда стоит вопрос: что такое эта способность и о чем она? И опять же, Господь нам говорит: Убери в себе то, что запрещает тебе эту способность проявлять, потому как Господь ведь и сотворил-то нас как раз в этой любви нас к Нему. И образ Свой, то есть образ Божий, а значит, образ любви вложил в нас. Но мы не имеем этого образа и не чувствуем его, потому что чем-то препятствуем ему. Мы вместо этого образа любви к Богу, Божьего образа любви к Нему, имеем какую-то другую любовь. Вот это другую любовь и называет Симеон Афонский любовью человеческою. 33 ее характеристики этой ужасной человеческой любви, которой живет сегодня весь мир, не только языческий, но и православный, по ним-то мы и не хотим, оказывается, самой любви Божеской. То есть не хотим самого Господа в нас. Ведь желающий Божеской любви желает, чтобы Бог в Нем пребывал, то есть Бога желает. А желающий Бога, значит, желает Божеской любви друг ко другу. Это одно и то же. Нельзя это разделить.

Поэтому, когда говорят, что вот, монахи это те, которые молятся за весь мир, и как-то в сознании разделяют, что вот он, ему свойственно монашеское, а внутри монашеского он еще берет на себя обязательства молиться за весь мир. И поэтому, приняв монашество, он еще и должен принять на себя это обязательство. Ну и отсюда вопрос иногда бывает, а можно принять это обязательство, не будучи монахом, оставаясь семейным человеком? Говорят, ну можно, да, почему бы и нет, не подозревая о том, что монах это и есть молящийся за весь мир. Ибо если он не молится за весть мир, то есть ему это не свойственно, то он не монах. Монахом не от пострига становятся, а от являющейся в сердце этой потребности любить Бога и быть с Ним. А пребывающий в Боге любит людей избранных и молится за весь мир избранных Божиих. Если же ты имеешь человеческую любовь, то эта любовь к самому себе, ты живешь ради себя. Имеющий Божескую любовь, живет ради Бога.

Но есть еще просто естественная любовь, та, которая не повреждена или для нас с вами это очищенная от греха и проклятия человеческая естественная любовь. Не страстная, человеческая, а естественная, которую вложил Господь ради других, жена ради мужа, муж ради жены. Отец, мать ради детей, дети ради родителей своих. Гражданин ради соплеменников своих, сограждан своих. Эти естественные отправления любви, они все ради других. В этих естественных отправлениях любви нет ничего ради себя. Неудивительно, что когда с силою эти естественные проявления вдруг являются в человеке, то вот совершенно беспутная девица, выйдя замуж, родив ребенка, вдруг превращается в преданнейшую мать, живущую теперь ради своего ребенка. Не всякая, правда, до конца так и будет, но она первые свои месяцы и порою годы, вся, посвященная ребенку, живет так, что даже мужа, бывает, забывает, он начинает ревновать, что как-то она его разлюбила.

Вот это единственный, наверное, образец, который сегодня еще как-то у нас с вами остался, когда человек живет не ради себя. Правда, и матерей таких становится все меньше и меньше, много рожающих, но таких матерей, которые ради ребенка живут, становится все меньше и меньше. Был таким примером и образцом жизни ради других по естеству, это пример дружбы. Но сегодня дружба куда-то пропала, ее нет, мы почти не видим вокруг людей, которые способны так дружить. То есть дружба — это значит жить ради друга. Но яркие поступки друга, или же, действительные поступки друга, это когда в беде или в радости, за 1000 километров именно друг окажется рядом с тобою. Вообще все бросил, семью, родных, работу свою, потому что у тебя беда или у тебя какая-то радость. Первым, кто будет рядом с тобою, это будет друг, и ничто не помешает: отсутствие денег, дальность расстояния, занятость предельная у себя на месте, все это будет оставлено, потому что у тебя беда, или у тебя большая, очень большая радость.

Сегодня почти это исчезло, но это означает, что если в таких выраженных проявлениях дружбы или же материнской любви по рождении ребенка, это чуть-чуть отчасти остается, а в остальных местах оно исчезает, значит, мы сами вообще стали неспособными жить ради других. Но как это возможно? Только одним образом, если ты очень уверенно и самонадеянно живешь ради себя. Беда вся в том, что это ради себя всегда оправдано. Человек бессознательно оправдывает самого себя и свою такую жизнь, и свое такое поведение и отношение ко всем. Поэтому эта вот самооправданная жизнь ради себя, она и проявляется во всяких разных попреках других, осуждениях других, соответственно обидах на других. А отсюда и неспособности исполнить это простое правило, не пререкаться, не объясняться. Ведь для естественной любви вообще это не свойственно, пререкание с тем, кого ты любишь, или объяснение, почему ты не хочешь исполнить то, что он просит. Это же не свойственно любви естественной.

А тебе это свойственно. Ты на дню найдешь немало людей, по отношению к которым ты с одними объяснялся, почему ты не можешь исполнить их желание, с другими прямо откровенно пререкался, почему они такие сякие, и ты по этой причине и не собираешься ничего исполнять. А потом еще и, оставив их, после этой стычки и ссоры, будешь ходить и внутренне укорять их и придумывать эту кучу всяких разных укорений, а из них всяких разных планов, как ему было бы надо ответить, да что надо будет сделать в следующий раз. В конечном итоге чуть ли не прийти в такое мщение и желание, злое намерение непременно теперь с этим человеком расправляться каждый раз, когда вы будете с ним встречаться. То есть вот до такого можно доехать по любви к себе самому, то есть жизни ради себя. Кому это не знакомо? Всем.

И вот сквозь эту тьму, сквозь этот ужасный мрак и тлен, где-то в глубинах сердца человеческого, проявляет, просачивается слабым огоньком потребность любить Бога, как Иоанн Богослов, любить ближних. Сегодня еще память святителя Тихона. Как святитель Тихон, патриарх наш любил! И за други своя положил жизнь свою, то есть за всю церковь нашу, за нас с вами. И вот этот маленький свет, слабенький огонечек, еще не любви, но потребности и жажды к этой любви, он приводит нас сюда на службу к святителю Тихону и к апостолу Иоанну Богослову. И как важно сохранить, уберечь в себе этот огонек.

Но для этого придется воевать со всеми проявлениями тьмы, тлена и всякого безобразия, которое, ткнув в нас, есть. То есть всякой верности самому себе и жизни для самого себя, ради себя. Это надо будет убивать. Каким образом? Очень просто. Понемножку, хотя бы, но начни класть жизнь свою за други своя, этим самым ты будешь убивать жизнь ради себя. Попросили, дай, предложили — сделай, указали — исполни, приказали — беги и делай. Накричали и повелели, сокрушись и исполни. И при этом не позволяя себе ничем подняться против, ни ропотом, ни обидою, ни тем более восстанием, возмущением, раздражением, гневом, еще чем-то, не позволяй. Вспомни завет Бога, который положил завет с тобою, Бог с тобою положил завет, и сказал, что если ты хочешь быть с Ним, то Он, Бог, придет тебе на помощь, только лишь позови Его. И вот когда в тебе восстает твоя ради себя жизнь, ты Бога позови, к Нему припади: «Господи, помоги». А припади, это значит: «Господи, помилуй». И придет Господь, и научит, и наставит, и даст силы и отметет все то, от чего ты, отказываясь, в чем ты сокрушаясь, теперь уже не хочешь жить и так делать. И этот, да, для нас ужасный труд, но его надо совершать. Душу свою за други своя клади каждый день, тем более что эти други твоя тебе дают этот повод каждый малейшими и любыми другими своими действиями.

Но паче всего этого клади себя в послушание церкви, ее уставу, ее распорядку, тому распорядку, которым жила вся церковь, живет ныне действительно церковь, это устав твоих личных молитв домашних, тем более устав общественных молитв, богослужений, тем более устав следования за Христом и за Матерью Божией и за Его святыми в течение года, от службы к службе, от посла к посту, умерщвляя самого себя беги и исполняй, отвергаясь от самого себя иди и подчиняйся, и забыв все свое, будь там, где положено быть. Утром на утреннем правиле, вечером на вечернем, в субботу и в воскресение на службе, в день памяти святых и Матери Божией и Ее икон, или в иные праздники Господни, попадающие на будние дни, будь тоже на службе. Душу свою клади, клади, еще раз клади, Богу своему и друзьям своим, то есть всем близким и ближним своим. И этим ты ее погубишь. А погубляя свою душу, ты тем самым отвергнешься самого себя, и откроется в тебе то, чем ты сможешь следовать за Господом. И Господь тебе поможет взять твой крест, и далее поможет тебе взойти к Нему и быть с Ним и ходить уже Его, Господними путями. Да будет у нас с вами так. Аминь.

Расшифровка: Байрамова Н.Л.