13-01-2013 - От Рождества к Воскресению – путь инокового жительства

Поздравляю вас, братья и сестры с отданием. Сегодня отдание праздника Рождества Христова. И мы с вами далее, праздник завтра Обрезание, и восходим к крещению Господню. Таким образом, святки, продолжающиеся от Рождества до Крещения, есть время восхождения нашего с вами к Крещению. Отдается праздник Рождества, того, который принес вместе с собою в земной мир нечто совсем иное, чем сам этот земной мир. Наверное, наиболее как-то это ясно выразилось в жительстве монашеском, которое называется жизнью иноческою, то есть иным и в ином мире. Иным живущие, и по иному совершающие свою земную жизнь. Во все времена вся искренняя православная часть населения земного шара, была обращена к монахам, вернее, к инокам как раз, живущим иноческою, то есть иною жизнью, как к совершителям и исполнителям заповедей Божиих, как исполнителям того, ради чего народился Господь.

Мы празднуем сегодня рождение во Плоти того, Который есть Творец всего мира. Мы празднуем пришедшего во Плоти, Который Плотью же и теперь в таинстве причастия спасает всех нас с вами. Поэтому, помните, апостол Павел говорил, что всякий дух, который исповедует Христа, пришеднего во плоти, есть дух истинный. А всякий дух, который не исповедует Христа, пришедшего во Плоти, является дух льсти, лживый, и дух даже и противный. Речь идет не только о нарожденном Христе в человеческое естество, но более того, и прежде всего о таинстве причастия, которого мы с вами сподобляемся, принимая Плоть и Кровь Христову.

И поэтому всяк, кто, принимая Плоть и Кровь Христову, и затем исповедуя Христа по причине именно своего причастия Ему, в таинстве причастия исповедующий, то есть значит своею жизнью совершающий Христа в своей жизни, тот, собственно говоря, является истинным христианином, или подлинно христианином. Всяк же, кто не имеет причастия, а при этом еще считает себя православным, или просто христианином, или же причащаясь, но не живет от причастия, а продолжает жить от своего характера, тот ложно ходит по земле. И тому, конечно же, многое что сегодня нам стало известно в православии из книг святых отцов, оно оказывается, совсем не ясным. Может быть, он понимает умом своим, благо, сегодня просвещенный мир умом много чего может понимать, и даже высочайшее богословие человек, вообще не причащающийся, может очень правильно излагать. Но при этом в своем опыте он совершенно не будет понимать того, о чем говориться.

Не удивительно, что в сегодняшнем послании апостольском, апостол Павел говорит, что благовествование, которое я вам принес, оно не от человеков мною воспринято, а явлением Христа совершается. И далее, сказав несколько о себе самом, как о гонителе христиан, а потом говорит о том, что был видимым явлением Христа обращен в уже совершителя христианской веры. И далее говорит о том, что все, что он сейчас исповедует и проповедует, то происходит и совершается явлением Христа в нем. «Дабы не плотью и кровью поглощенный быть и ходить, но явлением Христа в себе ходить и быть». Соответственно тогда все то, о чем мы с вами встречаемся в православном порядке жизни, или в православном укладе церковном, значит, укладе жизни, и о чем святые угодники пишут в своих книгах, оно непостижимо, пока не станет, собственно, явлением Христа в нас. Умом Россию не измерить, умом Россию не понять. Эти слова обращены не столько к людям, живущим в России, сколько именно к православным людям России. Действительно, это так. Не подлежат уму явление подлинно христианского пребывания и христианского жительства. То есть уму не подлежат явления Христа.

После грехопадения испортилось естество человеческое, и теперь мы его называем падшим. И в падшем естестве для человека неизвестно явление христианских, ну, например, добродетелей. Первая из них, это смирение. По ней и от нее и через нее как стяжательницы Духа Божьего, совершаются все остальные добродетели, каковые только в том случае, отличаясь от добрых дел в естестве человеческом, являются как добродетели. Если благодать Духа Святаго совершается в них, значит, все то, что мы с вами знаем, как добродетели по отношению к Богу: вера, надежда, любовь, это все то, что совершается участием и присутствием в нас Духа Святаго. Добродетели же, которые перечисляет апостол Павел, как плоды Духа Святаго: любовь, мир, долготерпение, радость, и прочее, это явление в человеке Святаго Духа, того Духа, которого посылает нам Господь наш, Иисус Христос, того Духа, в Котором и через Которого совершается преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову. Того Духа, в котором мы с вами совершаем, собственно, таинство причастия.

Ибо иным образом причаститься, кроме как через Духа Святаго, Тела и Крови Христа, невозможно. Хотя видимым образом принять Его Тело и Кровь может любой человек, даже бывали случаи, когда и неверующий человек, и даже не крещеный, ходил в храм. Видит, все люди куда-то идут, чего-то там принимают, подходил и тоже принимал. То есть видимо и вещественно мы можем принять в себя и Тело и Кровь Господню, но приобщиться, собственно, Христа в теле Его, и в Крови Его возможно, если ты Духа Божьего имеешь, ибо никто тебе открыть Христа не может, кроме как Святой Дух. И тогда уже всякая жизнь христианина, в отличие от Ветхозаветного времени, она исполнена не только участием Святаго Духа в совести нашей, но и еще и исполнена самой благости Христа, Которого открывает нам Дух Святый, в Которого мы с вами причащаемся, и через Которого мы с вами становимся уже носящими Его, Христа имя, то есть христианами.

А значит, соответственно, как сказал сегодня апостол Павел, являющими в своей жизни самого Христа. Соответственно тогда, если ты не имеешь Христа в себе самом, как совершителя твоих поступков, мыслей, твоих чувств, как совершителя твоих чаяний, а продолжаешь даже после причастия жить от себя и от своего характера, тем более настаивая на нем еще и там разными ссорами и обидами и прочими отстаиваниями своей натуры, то тогда, конечно же, ты не христианин. Хотя ты по мировоззрению, можешь принадлежать христианству, потому что ты изучил все учения церковные, знаешь их, сегодня, а в ближайшем скором будущем, и вообще все люди в России, прошедшие через 4-ый класс ОПК, будут знать про христианство все необходимое, и первично должное. А при этом ни причастия не будут иметь, потому что не будут ходить, ни церковной жизни, то есть собственно жизни от Христа, не будут иметь. Будут иметь жизнь христианскую, потому что полагать будут себя христианами. Ну и действительно, будут знать христианские учения, и правильно говорить их, может быть даже и весь порядок внешней церковной жизни вполне реально соблюдать, но при этом оставаясь не причастниками Христа. То есть для них будет не вполне понятно, что такое жизнь подлинно христиан.

Когда мы начинаем оглядываться в прошлые времена и в них высматривать подлинную жизнь христиан, мы первое, ну, в ближайшем приближении, мы обнаруживаем новомученников и исповедников Российских, которые почему-то не собрались в вооруженное противление против гонениях большевистских. В момент, когда их по ночам брали одного за другим, или же захватывали целые монастыри, и затем сажали в машины и отправляли в тюрьмы и в концлагеря, они почему-то не высказывали какого-то видимого сопротивления. Это кажется непонятным для того, кто Христа реально, внутренне не знает. При том, что одновременно с этим мы видим немало наших соотечественников, которые встали под штык, и в армиях и Деникина и Колчака и других наших дивных, преданных царю и Богу полководцев, пытались защитить нашу самодержавную Русь от этого ужасного нападения безбожия. Хотя, видите как, воля Божия, и промысел Его были в том, чтобы народу нашему понести, с одной стороны наказание за уже возгретое безбожие к 17-му году.

Не в 17-ый год вдруг возникло и появилось безбожие, но возгрелось предыдущими тремя поколениями какого-то отступающего от Духа Божьего, и тем более от Христа жительства. Хотя при этом Русь была вся православная, царь был православный. И, казалось бы, вот уж время-то как раз такое, удивительное, что где бы расцветать бы православию, оказывается, все необходимые условия, о которых сегодня, вот, например, вот мы чаем, когда начинаем воцерковлять окружающий наш мир миссионерскими своими стремлениями и ревностью пытаемся сейчас весь мир оправославить, но для этого нам нужны какие-то очень нам думается, важные условия. Когда же мы обращаемся к дореволюционной России, мы обнаруживаем, что все то, о чем мы сейчас чаем, как о важных условиях для нашей такой, очень хорошей миссии, оказывается, все это имелось. И царь верующий, и самодержавие православное, и государство все, исполненное православного жительства. Более того, даже сугубыми установлениями заставлялись все даже чиновники непременно причащаться, хотя бы 4 раза в год. А если не причащались, то должны были быть уволены с работы, вплоть до этого. То есть практически все были приобщены, так или иначе, к церковной жизни. Вот, казалось бы, если бы нам сейчас вот эти условия создать, нам думается, что вот, начнется расцвет православия. И за это мы сейчас бьемся.

А в дореволюционной России все было, причем в обилии, причем в широте. И при этом с достаточною возможностью глубины, потому что свободно ходили глубоко верующие люди, и они реально были. Была та среда, пусть она сильно разреженная уже, воцаряющимся неверием, но все-таки была среда достаточно глубоко верующих людей. То есть все было для воцерковления, и даже церковность с самого рождения, и даже с самой утробы. И, тем не менее, эти условия оказались не спасительными для России в целом, и Россия к 17-му году на протяжении трех поколений, в таковых-то условиях пребывая, воспитала огромное количество безбожного, апостасийного народа. Значит, дело вовсе не во внешнем православном, около церковном, хотя во внешней церковной жизни, жительстве.

Сегодня народился Тот, Который принес земную жизнь, жизнь, совершенно иную, чем даже видимо, внешне православную жизнь. И вот что это за жизнь, которую принес Он, и которая сугубо началась с Его пришествия на землю. А до Его пришествия в Ветхозаветные времена тоже пребывала и существовала, только без Него, в таинствах, которые Он дал, но присутствовала и осуществлялась дыханием Духа Святаго и совести человеческой. И составляла собственно праведность жизни, начиная от Адама и первого его сына, праведника Авеля. Поразительно, ведь мы с вами перед реальным фактом, что первая самая, благочестивая из всех семей, народив двух сыновей, казалось бы, должна была по благочестию своему народить как раз двух благочестивых сыновей. Вместо этого один из них оказывается праведником, а другой оказывается совершителем первого ужасного преступления, по-человечески первого преступления, которое совершает он, причем братоубийственно.

Сегодня если мы так, иногда по телевизору встречаемся со всякими разными такими неожиданными преступлениями, которые сейчас начали происходить, и если мы вдруг внутри семьи обнаруживаем убийство, жена мужа, муж жену, то люди сегодня все содрогаются от этого. Кажется, это невозможно, и просто это потрясает всех, а уж тем более брат брата в одной семье, где вообще никого нет, кроме двух детей. И один вдруг подымает руку на другого, убивает его. Попробуем, давайте представить себе, что по телевизору нам передали это известие, что где-то в какой-то семье так произошло. Это потрясет, наверное, всю вселенную. Уж Россию точно. Кто только и где только, на каких только переулках не начнет об этом говорить, как об ужасном преступлении.

Но вот оно совершилось в самой благочестивой семье. То есть с изгнанием Адама и Евы из рая, началась жизнь каких-то двух страшных тайн. Одна тайна, это тайна благочестия, а другая тайна, тайна греха. И при этом никакими, вот чисто такими сегодняшними посылами, которые мы с вами имеем, так например, в православной педагогике мы хотим как-то вот так вот найти убедительные условия, надежные возможности, для того, чтобы нарождать детей сугубо Богу, и сугубо православно. Ну вот, сколько бы мы с вами сейчас ни пытались эти условия для себя сформулировать и создать, и в конечном итоге стяжать в своих семьях, мы не сможем быть более праведными, чем Адам и Ева. И значит, они уж точно все условия, какие мы сейчас ищем для своих семей, они точно соблюли. Мало того, они не просто соблюли, они просто были таковыми.

Они были не просто праведниками, но еще и исполненными бесконечно глубоко покаяния по изгнании из рая. Такого покаяния, которого нам даже близко невозможно, нам просто оно и не снилось. И вот исполненные такого покаяния, будучи праведными до глубины души, будучи благочестивейшею, чистейшею семьей, они нарождают двух детей. И вдруг обнаруживается, и то не сразу, а уже по совершении юношеского возраста, обнаруживается, что один из них праведник, а другой из них братоубийца. То есть совершитель и исполнитель замыслов дьявольских. Где же тогда будут наши все чаяния о педагогически православных правильных устроениях семей ради нарождения благочестивых праведных детей рядом с этим, все потрясающим и все стирающим фактом первой благочестивой семьи?

Может быть на этом фоне, или же на примере этом мы сейчас по-другому может быть сможем услышать слова Господни, что «без Меня, - Он сказал, — не можете творить ничесоже». То есть если не Он с нами, то что бы мы с вами ни делали, оно непредсказуемо. И так или иначе оно подлежит злу, и так или иначе, оно является той самой испорченной волею человеческою, или самоволием, своеволием человеческим, которое происходит от самочинного ума. Своеволие это то, что рождается по причине самочинного ума в человеке. А воля Божия это та, которая образуется благодаря очищению ума благостью Господней. И тогда воля Божия начинает быть в человеке. «Без Меня не можете творити ничесоже», ведь это ну, в действительности, это страшные слова. Страшные в том смысле, в каком воскликнули однажды апостолы, когда услышали, что вот богатому пройти в Царство Небесное, все равно, что пройти верблюду сквозь игольное ушко. И это было сказано так, и в такую ясность внутреннюю для учеников, что они сразу каким-то одним взглядом увидев все свое состояние, и всю историю, вероятно воскликнули: «Кто же может спастись тогда?».

Мы с вами сейчас этого возгласа повторить не можем, потому что мы не можем пережить той глубины откровений, которую пережили ученики, услышав эти слова Господни. Мы не таковы, как они, и поэтому в такую ясность слова воспринять Христа, как они, могли воспринять, мы не можем. Поэтому мы так умом еще как-то примерно хотя бы можем себе объяснить и как-то тоже немножко, благо мы люди эмоциональные, потрястись, может быть от этих умных своих представлений о том, что же это такое, бездна человеческого падения. Но что-то большее, неведомо большее, чем мы с вами сейчас сознаем, пережили ученики Христовы, слушая Христа про этого богатого юношу, и их возглас: «Кто же может спастись?», он не наш с вами возглас. Он сопределен с тем ужасным откровением, о котором мы только что с вами говорили, что первая благочестивая семья, народив двух сыновей, народила праведника и человекоубийцу. Тайна благочестия и тайна зла опять схлестнулись в этом возгласе учеников Христовых: «кто же может спастись?».

И опять в ответ одно и то же, все то же самое, что и в словах: «Без Меня не можете творить ничесоже», Господь отвечает им: «Никто не может спастись». Но дальше добавляет, но Богу все возможно. То есть народился сегодня тот, Который говорит о каком-то таком явлении человеческого бытия, которое без Христа, без Него народившегося, на земле невозможна. И это значит, что если мы с вами не станем явлением Христа, как сегодня говорит апостол Павел, в своей реальности жизни, то мы так и останемся за пределами этой тайны, которую жили Адам и Ева по изгнании из рая, особенно после смерти Авеля. Мы не узнаем этой тайны возгласа учеников Христовых, которые воскликнули: «Господи, кто же может спастись?», мы не узнаем тайны этих ужасных слов Господних, которыми Он говорит: «без Меня не можете творити ничесоже», или же, что «Никто спастись не может, но Богу все возможно».

Если знать, если это допустить в себя, реальность этих слов, как слов ужасных, в том смысле, что вся человеческая жизнь, всякие деяния, даже самые благочестивые деяния человеческие, они не спасительны получаются. Более того, они даже ничто, «Ничесоже» сказал Господь, ничто все наши с вами деяния. И вся наша ревность сегодняшнего (дня?) опрвославить всю Россию, и весь мир, та ревность, которой давно уже до нас с вами исполнились протестанты, а особенно иеговисты, что толку от этой ревности? Не в том задача, чтобы оправославить весь мир. Задача в том, чтобы допустить в себя Христа и вместить, в конечном итоге, Его в себе в такую меру, чтобы ты перестал быть, а было бы в тебе только одно: явление Христа. Как говорит сегодня апостол Павел, и как сегодня церковь, поставляя его апостольское послание именно в сегодняшний день, день отдания праздника Рождества Христова, как бы в апофеозе водружает и воцаряет самую великую истину, что собственно Христом совершается новый человек. И без Христа все деяния человеческие, какие бы ни были, вся доброта человеческая, какая бы она ни осталась сейчас, как остаток в нас с вами, она ничего не значит. Сказано же, «ничесоже», «не можете творити ничесоже», то есть все человеческое ничего не значит.

Но тогда перед нами подымается ужасная проблема, которую возгласили апостолы: «Кто же может спастись?», потому что они вдруг увидели всю огромность расстояний между человеком и самим Христом. Да, прийти в храм, причаститься, это никому не возбранено, и даже неверующий, и даже некрещеный может запросто подойти и из ложечки принять Тело и Кровь Христову. Но значит ли это, что с этого момента для него «не можете творити ничесоже», исчезает, потому что Христос в нем? Ничего подобного. Весь опыт святых угодников, подвижников Божиих открывает нам, что для того, чтобы Христос начал быть в нас, и чтобы мы были явлением Христа, по словам апостола, и повторили то, что Он о Себе говорит, повторили бы в своей реальной жизни, требуется совершить преодоление этого ужасного расстояния между нами и Христом. А между человеком и Христом расстояние неизмеримо огромное.

Но, оказывается, преодолимое. Только какими-то особыми, сугубыми трудами, которые должно положить со своей стороны человеку, это те труды, которые описываются в житиях святых угодников Божиих, преподобных, столпников, юродивых, прочих. А с другой стороны труды самого Господа по отношению к нам, чтобы нас удержать в своей Божественной любви, и сохранить, то есть о том, что это требуется сделать, более того, что это делает Господь, мы слышим в Его первосвященнической молитве. Где Он говорит Отцу Небесному, что тех, кого Ты мне дал, Я сохранил. И за этим словом «сохранил», опять эта бездна невероятных усилий Господних, каковые Ему должно было приложить для того, чтобы это «сохранил» осуществилось с Его стороны. Не говоря уже о том, что Ему надо было воплотиться, принять на Себя страдания, смерть, крестные страдания, все это должно было совершить.

Мало этого, ведь оно сейчас совершено, и оно, пожалуйста, вот любой может зайти в храм и причаститься того, что Господь сделал ради этого причастия. Но оказывается, даже после того, как человек причастится, да, не только тот, некрещеный пришел, причастился, а тот, который искренне ищет причастие, чтобы от него, причастия начать свою жизнь нового человека, не к причастию себя готовить, как возможность нового, а с причастия начать жить как новый человек. Оказывается, именно для того, чтобы он таковым сохранился, чтобы он прошел этот путь от причастия к Царству Небесному, которое внутрь нас есть, а потом в конечном итоге после смерти будет и вне нас, для этого, оказывается, требуется еще немало усилий Господних, которые скрываются под этим словом: «Я сохранил». О том, что эти усилия требуются, со стороны Бога, не только со стороны человека, мы читаем почти во всех житиях Святых угодников Божиих.

А помимо этого мы неожиданно, ну, для вас может быть это не очень известно, но все священники точно знают, особенно в литургии Василия Великого, где в большой тайной молитве священника раскрывается как раз действование Бога по отношению к человеку, чтобы сохранить от причастия нас далее в дальнейшую последующую жизнь. И этих действований много, начиная с исторических действований, которые извещаются в этой огромной молитве Василия Великого. В это время клирос очень долго, протяжно поет, а вы присутствуете, содержательно не очень зная при чем. И только священники, и то только те, кто вникают в слова, которые они там читают, они видят об этом неслыханно великом усилии Бога, который совершает Господь ежедневно по отношению к каждому человеку, исполнившемуся причастия. Поразительно, опять же вся история церковной жизни показывает, что человек даже из этих усилий Господних, Самого Бога по отношению к нам, человек умудряется и ускользнуть, убежать, исчезнуть, хотя Господь постоянно нас предупреждает об этом, что иное упало при дороге, иное упало на каменистую почву. «Не делайтесь таковыми», говорит Господь. А иное упало в тернии, «не выращивайте в себе тернии страстей»,- говорит Господь. Ничего подобного: запросто ускальзывают из-под этого усилия Господнего сохранить нас в Царство Небесное.

Значит, два усилия требуется, человеческое и Божие. При этом Божие, оно неизмеримо больше, чем человеческое. О нем мы только слышим в отдельных молитвах, где говорится о тех деяниях Божиих, ведомых нам и неведомых. Вот два слова: «ведомые» и «неведомые», особенно слово «не ведомые», благодеяния Божии по отношению к нам. Вот под этим словом «неведомые благодеяния Божии», разве мы можем измерить, что вообще лежит? Только в каких-то отдельных откровениях святым угодникам Божиим, опять же мы это узнаем из житий, а потом в откровении, которое видимо совершается с каждым человеком по прохождении смерти, врат смерти, мы обнаруживаем, оказывается, сколько Бог прилагал усилий к каждому из нас, а мы вместо того, чтобы последовать Ему и влагаться в Его усилия, оказывается, умудрялись ускользать из-под них, совершая, опять же что? Опять же свою волю, которая от поврежденного ума, от помраченного ума происходит.

Ну вот, если все это реальность, и если из этой реальности первая реальность — это Бог пришел в мир человеческий, чтобы людей сделать иными, чем те, которые живут вообще на земле, чем те, которые вообще после изгнания Адама и Евы начали быть на земле. Пришел Бог, чтобы из этого огромного числа людей, а ныне сейчас это 7 с лишним миллиардов народа, извлечь какую-то часть народа, которая способна пойти за Ним, извлечь, это первая реальность. И для этого было сделано что-то страшное со стороны Бога, и что мы с вами переживаем в годовом богослужебном круге, следуя за Христом. А вторая реальность, это реальность нового человека, который, оказывается, образуется, если Бог соединяется с человеком, и если человек становиться явлением Христа, как говорит сегодня апостол Павел. То есть это совершенно иное существо, иным образом внутренне совершающееся и, соответственно, имеющее совершенно иное жительство во вне.

Если это сейчас услышать, вглядываясь в праздник Рождества Христова, то может быть через это мы начнем тогда разуметь, почему же тогда православие на нашей Русской земле осуществлялось прежде всего, в ком бы вы думали? Ну, например, в странниках. Был период на Руси, когда было очень много странников по Русской земле ходило. Оставивших свои дома, оставивших своих родных и близких, имеющих в руках только лишь посох да котомку, в которой Евангелие да молитвослов, да может быть, кусочек сухаря. Вот и все. Не знавшие, где они переночуют следующую ночь, не ведавшие, с какими неприятностями встретятся по дороге, по пути, и при этом живущие не просто какой-то там испытательный (срок?), два, три дня, или же две, три недели, или месяцы, а на всю жизнь вышедшие в такое хождение по Руси. Это не некая какая-то странность Русского характера и русской истории, а это как раз подлинное православие.

Ну вот, у нас сейчас хоть как-то, более менее, но монашество зовет вглядывается в него. Там, преподобничество и монастыри, в истории их особенно зовут вглядываться в них так как-то, восхищаться, восторгаться их жительством и ими, ну и полагать, что это как раз действительно православие. Но ведь странничество, это тоже православие. При этом, скорее всего среди многих странников было немало таковых, которые превосходили то множество монашества, которое было на Руси. Подобным же образом, как мы не раз встречаемся в древних санаксариях о том, как, например, Антоний Великий спрашивает: «кто есть больший»? А Господь его посылает к каким-то двум женщинам, которые живут в городе, имеют семью, детей, и говорит, что они больше чем ты. Житель пустыни, великий из святых, он приходит, находит их и обнаруживает, что они, по каким-то внутренним устроениям больше, чем он. Уж если подобному великому Антонию так далось увидеть, что миряне больше, то уж тем более монашество на Руси, которое было в огромном числе, может вполне убедиться в том, что среди странников было не мало больше и выше живущих. То есть странничество, это подлинное православие.

Хуже того, юродивых сколько было на Руси. Да, знаменитых, известных юродивых по пальцам можно пересчитать, но ведь Русь была наполнена какой-то период юродивыми. Да, не все они прославлены, да, среди них сегодня какие-то еще такие исторические гнушательные, что ли, мысли еще развеиваются в нашем сознании, будто бы остальные все юродивые, это все в общем, ложное. Однако, может быть и так, да не совсем так, а может быть и вообще не так. И скорее всего совсем не так. И как странничество было подлинным православием, так и юродничество тоже было подлинным православием. Ну, с этим, правда, сейчас все согласны, потому что юродивые прославлены. Среди странников прославленных нет, но это не означает, что странники не есть явление православия. Юродивые, тем более явление православия.

Подобным же образом и преподобничество, то есть мы сотворены с вами в образ и подобие Божие, а здесь преподобничество. То есть в подобии Божием мы можем являть какие-то начатки этого подобия в естестве своем. А вот, чтобы очистившись в естестве, явить еще и преподобие, то есть нечто, превосходящее естество, а значит, Божественное в себе уподобление Богу, то есть по благодати совершаемое уподобление, это сугубое делание как раз монашествующих, или иночествующих, правильнее будет сказать, иночествующих людей. Ну, в древних санаксариях мы сейчас, так если внимательно читать, то везде говориться не о монашеском жительстве, а об иноческом жительстве, то есть ином жительстве, иным образом устроенного и иные причины для этого устроения имеющего. А этой иною причиною является только Сам Господь Иисус Христос. Так вот, пребывающие в иноческом жительстве, их, оказывается, до странников был целый период в России огромного числа иночествующих людей. После преподобного Сергия множество монастырей, потом от его учеников еще ученики, и в итоге иноческое жительство разворачивается в неслыханном масштабе для России.

И огромное количество народу вступает на этот путь сугубого соединения себя со Христом. Сугубых трудов со своей стороны ради этого соединения. И тогда, соответственно совершающихся сугубых трудов Христа, удовлетворяемых Бога, трудов Христа, удовлетворенных трудов Христа по отношению к иночествующему населению. И тогда мы обнаруживаем, что, оказывается, иноческая жизнь, это жизнь подвижническая. То есть для того, чтобы сократить расстояние между человеком и Христом, и чтобы вместить Христа до явления Его в нас, трудами над этим сокращением этого расстояния могут быть только одни труды, те, которые положили иночествующие. Мы начинаем читать эти труды, об этих трудах, и мы обнаруживаем, что оказывается, это множественные молитвы, это изнурение тела, это война с плотью, то есть со связанностью души и тела воедино. Это восстание из своей связанности душевной, связанности плотской, восстание оттуда.

Не осуществление жизни в плоти, и душевной жизни, как сейчас обильно и открыто происходит у нас в России, в том числе и внутри церкви. Мы сейчас очень широко, вроде бы внешне православно, но на самом деле очень широко душевно, и очень впечатлительно душевно живем. Одни только телевизионные впечатления чего только стоят, уж не говоря там про разные интернет общения и прочие дела. Это огромное поле широкой душевной жизни при этом, которая, вместе с тем кажется нам глубокой, потому что мы ее еще эмоционально переживаем. Но, которая не имеет никакого отношения к собственно подвижническим трудам по сокращению расстояния между нами, человеками, и Христом, которого мы причащаемся. Чтобы сохранить в себе Христа после причастия, оказывается, требуются подвижнические труды, которые были у преподобных и просто у монашествующих в период Русского расцвета иноческой жизни.

Но мы можем, правда, сейчас еще такие мысли ходят в церковной среде, что это история, что это там так. Ныне сейчас новые времена, и где милость Божия иным образом проявляется к человеку, и поэтому нам можно спокойно жить, не прилагая этих трудов для того, чтобы сохранить Христа по причастии. Правда, время от времени вдруг такое сознание натыкается на фразу: «Христос всегда один и тот же», там, и подобные слова: «Без Меня не можете творити ничесоже», «Никто не может пройти сквозь игольное ушко, кроме как если Бог не проведет его». Мы вдруг встречаемся с этими словами, и обычно такое сознание, про которое я сейчас говорю, оно старается эти слова обойти, не обратить на них внимание, затереть их для себя. Но сколько бы ты не затирал, это же, реальность-то этих слов никуда не денется. И чтобы постичь реальность Христа, как иной жизни, и жизни во Христе как иного человека, тебя как иного человека, для этого не достаточно просто положиться на милость Христову, которая почему-то должна увеличиться и умножиться, именно в последние времена. А в предыдущие времена она оставалась очень строгой, жесткой, и даже категорически жесткой. Посмотрите, какие страшные наказания переживают те, кто в прежние времена, вплоть даже вот времена новомученников и исповедников Российских, как-то слишком уж так небрежительно, а значит, соблазнительно для себя, поблажнически для себя, полагались на милость Божию. Позволяя при этом жить не подвижнически, или же вообще против Христа, отдаваясь тем или иным страстям, или же чисто душевным своим проявлениям. Оставаясь человеком душевным, и не ища в себе духовного внутреннего человека. Какие суровые наказания обрезания получают они от Господа, и Господь это делает.

Можно и про это тоже подумать, что это тоже история, это тоже те времена, наше время другое, нам все позволено, нам все возможно, потому что есть милость Христова, какая-то особая, которая именно сейчас к нам совершиться или совершатся. И вдруг такое сознание встречается с еще одной фразой, тоже для нас очень неприятной, для такого сознания неприятной, что последние времена, это времена апостасии. «И придет Господь, и неизвестно, найдет ли веру на земле, и что вообще люди перестанут верить в воскресение Христово, и даже священноначалие будет не веровать в воскресение Христово». Ну, фразы, которые несколько такие опрокидывающие, как ушат холодной воды. Если им поверить, то тогда надо поверить, что жизнь со Христом, это иная жизнь. Но тогда надо поверить, что эту иную жизнь, чтобы заработать, надо жить либо имея образ странника, либо, как минимум, образ иноческого жительства.

Но тогда в сознании вдруг всплывает еще: но ведь помимо этого есть еще мирянское жительство. Давайте посмотрим, а как же миряне-то жили? Оказывается, миряне жили почти как странники. То есть благочестие Русского православия в крестьянской среде, ладно в крестьянской, в вельможной среде, казалось бы вот в княжеской, дворянской среде благочестие задавало жизнь совершенно не такую, какую мы сейчас с вами имеем. Великий пост, царь, питающийся одной гречкой. Да кто сегодня из нас способен так? Крестьяне Великим постом, от мала до велика пребывающие на всей службе Великого поста. Ну, ладно, одной там службе, ну ладно, службе первой седмицы, а то было немало крестьян, которые всей семьей, от мала до велика, весь пост находились на службе, по 6, по 8 часов в день. Благо, уклад крестьянской жизни это позволял делать. Более того, оказывается, и природный календарь совмещался с церковным календарем, и это совмещение держали как драгоценность. Сегодня же природный календарь весь потоптан городом, соответственно никакой связи между природным календарем и церковным календарем нет. А соответственно, нет никакой связи между церковным календарем, и календарем городской жизни. Городская жизнь торжественно попирает весь церковный календарь и заставляет нас работать независимо от церковного календаря. И, оказывается, большинство людей согласны с этим.

Но ты же имеешь право и имеешь возможность выйти из этого образа жизни, и не жить, поддаваясь этому городскому календарю, а жить только церковным календарем. Ну, пусть не в ту полноту, в какую жили благочестивые крестьяне, но хотя бы в четверть, хотя бы в пятую часть. Нет, и в эту часть человек сегодня не готов, и не хочет и не может, и еще кучу всяких оправданий найдет, почему ему не надо так. А потому что, оказывается, да, средства нужны, надо одеваться соответственно. Ну, возьми, оденься, как крестьяне одевались. Нет, так не возможно, это не те времена. Надобно, оказывается, постом Великим, но кушать. Ну, ешь так, как христиане кушали, один раз в день порою иногда ели. Просто потому что не чего было есть. Хотя в достатке хорошие крестьяне, они вполне имели, что поесть Великим постом. Но все равно ели не так, как мы с вами сейчас кушаем. Возьми, приложись к тому, как они кушают. Нет, а зачем? А для того, чтобы кушать так, как мы сейчас кушаем, надо работать. А для того, чтобы работать, надо держаться городского календаря. Что нам тогда церковный календарь?

Ну, ты слышишь, что это, ты исповедуешь некое сознание человека мира сего, преданного сегодняшнему порядку устроения земной жизни, про которую сказано, что придет Христос, и не знаем, найдет ли веру? Да и ты сам говоришь, что у тебя куда-то делось, давно уже нету покаяния, а вообще слез покаянных, ты уж и не помнишь, были ли они когда у тебя. С молитвой у тебя, смотри что происходит, и это все твой городской порядок жизни. «Ну, что сделаешь. Милостив Господь» — отвечает. То есть, эта упругость человеческого самомнения, которое обеспечивает и обслуживает свой удобный порядок жизни. И, который знать не хочет, что такое жизнь иная во Христе, в которой бы явления Христа совершалось с тобою, не хочет даже допускать в себя, не то что в реалиях жизни, но даже в сознании. Это сознать. И этого не допускает человек.

Господь предупреждал о фарисейской закваске, как самом страшном лютом противнике Бога. Фарисейская закваска, это то, что появилось в первом ангеле, который вознамерил противопоставить себя Богу и начать жить без Него. И вот эта жизнь без Бога, она в тот же момент, как только подумал так ангел, не имеющий в себе других составов естества, кроме как духа, не имеющий души и тела. Человек-то, можно подумать, но душа и тело что-то еще сохранят, сразу не переменится человек. А дух, только подумав, тут же уже меняется согласно своей мысли. И в одночасье ангел первейший превращается в сатану. То есть видимым образом обнаруживается, что такое жизнь без Бога. Он только подумал так жить, а уже стал таким. И образ, каким он стал, сразу обнаруживает, что это за образ жизни без Бога. Ужасный вид зла, это дьявола, сатаны. Ну, сейчас, благо, телевизор дает возможность себе представить во всех красотах этот образ явления, которое отпало от Бога и сразу же преобразовалось в нечто самостоятельное. И оно, самостоятельное, имеет вот такой вид, ужасный. Так вот, все, что отпало от Бога, и начинает самостоятельно жить, оно имеет вид ужасный. Мало того, оно имеет внутреннее устроение ужасное, и в чувствах, и в желаниях и в мыслях. Более того, оно имеет постоянную связь с тем ужасом, которым является сам сатана. Прямое соединение, прямое совершение его наущения.

И тогда получается, что после грехопадения у человека остается только две возможности: одна — это вернуться к Богу, ведь грехопадение это отпадение от Бога, совершение как раз одного события, которое один раз в жизни Адам и Ева, совершилось событие, в котором они сами без Бога нечто сделали. Да, с добрыми намерениями, да, с желанием угодить Богу больше, чем они до этого делали. Но это доброе намерение было совершено без Бога, без Его благословения, не в послушание Ему. И уже одно это совершило с ними то, что совершилось. В итоге вынужденность их изгнания из рая. И для того, чтобы их восстановить, требуется рождение Христа на земле, крестные Его страдания и смерть и воскресение. Вот какая плата должна быть положена за то, чтобы восстановить этот единственный грех, который совершили Адам и Ева. А грех заключался в том, что они и подумали и сделали что-то без Бога. По отношению же к падшим ангелам и к сатане, уже ничто не может их вернуть назад. Если человека еще возможно восстановить, и для этого Господь приходит на землю и совершает этот страшный для нас подвиг любви Его, Божией, то для того, чтобы спасти сатану и вернуть его опять в ангельский разряд, оказывается, ничего уже сделать нельзя даже Богу.

Так вот что скрывается за словами: «Без Меня не можете ничесоже», что Богу все возможно, а человеку, как верблюду сквозь игольное ушко невозможно пролезть, так и человеку невозможно попасть в Царство Небесное. Вот что, оказывается, скрывается за православием, которое имеет облик странников, за православием, которое имеет облик иноческого жительства, за православием, которое имеет облик крестьянского жительства, простого крестьянского жительства, и равного по образу христианской жизни жительства у дворян, у князей, у царей. Внешне вроде бы, вполне такие обеспеченные, а оказывается, внутренне живущие иноческими подвигами. Иноческими, то есть совершающими жизнь иным образом и в иное соединение со Христом и иное в себе образующее. То есть явление Христа в себе.

Вот ведь куда позвал нас Господь и вот чему сегодня сопротивляется все наше современное православие со всем его обилием, миссионерскою задачею охватить все население России. Ложная по сути, в основе своей задача. Но направляющая туда огромные усилия человеческой энергии, талантов, одаренности и всего остального. А не туда зовет сегодня нас нарождающийся Господь, и тем более церковь, которая ведет нас богослужебным годовым кругом, не туда сейчас дальше поведет. Она же поведет нас сейчас дальше к крещению, а от крещения к благой вести Матери Божией о том, что придет на землю, или приходит и будет на земле Тот, Который даст нам иное жительство. Настолько иное, что расстояние между жительством обычных людей на земле и этим иным жительством во Христе, не измеримое по человеческим меркам. Человеку невозможно это измерить даже.

И дальше возводит нас в богослужебный церковный год прямо к Великому посту. А Великим постом к страстной седмице, и затем к воскресению Христову. Вот куда ведет церковь нас, вот какими путями Господними, а не человеческими, ведет нас церковь. Мы же с вами пока продолжаем торжествовать в своих человеческих путях, мы их воцаряем сейчас в своей церковной жизни. А Господни пути, ну, так, читаем о них, восхищаемся, эмоции разные переживаем, хорошо знаем, экзамены сдаем, друг дружке пересказываем, сами собою гордимся, что мы хорошие знатоки знания святых отцов. Но ведь от знания святых отцов до исполнения пропасть для сегодняшнего человека. И церковь своим годовым, богослужебным путем не столько к знаниям ведет, сколько как раз к осуществлению этих знаний, к реальным поступкам, к реальному порядку жизни. И порядок этой жизни церковный, а не православный, по содержанию. Потому что православный, это ну как-то сегодня все полагают, что православный, значит по содержанию православный. А видимым образом, это внешняя церковная жизнь. Вот знание православное, плюс видимая церковная православная жизнь составляют сегодняшнее православие.

Но церковная жизнь нечто иное. И это иное лежит в сегодняшних откровениях, которые говорит апостол Павел. «Не от человеков, — говорит он, — принес я вам благовестие, но явлением Христа, и сам я совершился не по причине своего человеческого земного развития, а по причине явления Христа сначала вне, а потом и во мне. И только через это явление Христа во мне я смог пройти эти перипетии жизненные», про которые он говорит в другом месте, как сколько раз его побивали, сколько раз его убивали, сколько раз он был при смерти, сколько раз был изгнан, гоним и прочее. И, тем не менее, продолжал жить. Только не собственно человеческою жизнью, а жизнью Христа в нем.

В некотором роде, выходя из праздника Рождества Христова в сегодняшний день отдания праздника, нам надобно разуметь хотя бы, во что народился Господь. Куда церковь Христова нас сейчас намерена вести, и как нам после причастия надобно, оказывается, следуя за образом жизни преподобных, как, оказывается, надо исполнить свою жизнь по причащении святых Христовых тайн. Аминь.

Расшифровка: Байрамова Н.Л.