Отчет о служении на детском поселении 2013 года Павловой Надежды

Павловой Надежды, студентки 3-го курса, 25 лет.

Положительная часть отчета.

1. Что для тебя была данная смена?

Для меня данная смена была настоящей жизнью. Почему я так считаю? Потому что, когда я стала думать над вопросом №1, вот какие ответы пришли: испытание, чудо, слёзы, радость. Остановлюсь на каждом слове подробнее.

Смена была прежде всего ИСПЫТАНИЕМ на мужество и решимость, на терпение и смирение — пришлось идти туда, где не знаешь, что ждёт и столкнуться с чем-то непонятным и в себе, и в других, и в самих событиях. Первое, что было не ясно — это как быть помощницей старшего воспитателя и простым воспитателем артели, в то время, как Яков Денисович — старший воспитатель — никогда не был в «Стране Детства» даже простым воспитателем. При наборе детей я какое-то время была еще и дежурным воспитателем, занималась документами, оплатой, справками детей. Совмещать три должности было трудно. Слава Богу, приехала Дарья Сергеевна и взяла на себя обязанности дежурного воспитателя, но не все, потому что она влилась без подготовки, по просьбе о. Олега. И это было неоднозначно, потому что она сама говорила, что приехала помогать отцу Олегу, но ни о. Олег, ни мы — старшие воспитатели — сразу не ввели Дашу в её обязанности. Поэтому Даша и была в основном сама по себе, могла уехать, не предупредив или поставить перед фактом, что уезжает. Чувствовалось, что она не вполне живет жизнью «Страны Детства». Несмотря на все неясные и негативные моменты, я очень благодарна Даше за то, что помогала, чем могла, всегда откликалась на просьбы и выполняла задания. Вижу нашу ошибку как устроителей, что надо было с первого дня ввести её в курс именно нам, старшим воспитателям. Не было времени в первые дни и они были очень напряжённые, но надо было как-то это устроить. Первое время Дарья Сергеевна воспринимала как старшего только о. Олега, а он не знал обязанностей дежурного воспитателя. Сама Дарья приехала не только, чтобы в СД потрудиться во славу Божию, но и чтобы от учёбы отдохнуть, и с сестрой побыть и это было понятно, что она не на все 100% будет в «Стране Детства».

Делаю вывод: если человек входит в состав устроителей без подготовки предварительной и с целями, которые могут не совпадать с целями, которые от перед ним ставит служение, необходимо с ним лично провести подготовку сразу же, дать обязанности; объяснить, что от него требуется и потом, что не менее важно, смотреть, наблюдать, как он это исполняет, получается ли у него, почему не получается, подсказывать, т. е. сопровождать и участвовать в человеке.

Это смена была для меня большой РАДОСТЬЮ, и я все больше становлюсь собою, освобождаюсь от чего-то наносного в себе, мне жить становится легче. Еще совсем недавно я часто находилась в унынии, которое совсем не давало мне жить и я ходила подавленная, безнадежная. А сейчас я открываю, что эта жизнь, полная и настоящая, она во мне, в свободе от плохого, от уныния, и она — в обращенности к Богу, в благодарности Ему за все, в надежде на Него.

Вспоминаются слова песни «Здравствуй, счастье!», в которую под гитару часто пела Маргарита Доценко (Липчанская):

Мы ищем счастья тут и там,
Идем по весям, городам,
А счастья там, конечно, нет
Оно в тебе, оно — ответ,

Ответ на поиск и вопрос,
Оно — все то, что ты принес
Когда родился в этот мир,
Оно души ориентир.

Я им делюсь — оно растет
Оно смеется, оно поет.
И больше радостных людей,
И жизнь становится светлей,

И только радость лечит нас,
Вселит надежды, силы даст!

Получилось, что детское поселение и ВПУ «Горлица» это счастье мне помогли собрать, как-то обрести, сделать полнее. Конечно, бывает, что и сейчас я унываю, но это бывает уже гораздо реже, а жизни больше, радости больше. Я стала думать, что же является причиной такой перемены? Первое, это доклад, который я писала в конце второго класса год назад на тему «Как терпеть во спасение или в чем тайна христианского терпения?». Главным из этого доклада стал вывод, что если терпеть, стиснув зубы, то все-равно сорвешься, а у христианского терпения основанием является упование на Бога, надежда. Вот этой самой надежды, одной из важнейших добродетелей христианина, в честь которой я и названа от рождения, Надежды, стало в моей жизни больше, а страха перед неизвестностью жизни — меньше. Появились в моей жизни братья и сестры, которые мне помогают в трудные минуты сомнения, смущения не терять надежду, учат всегда верить и надеяться, что Господь никогда нас не оставляет, главное мне оставаться Ему верной. Хочу выразить отдельную благодарность Ирине Александровне, которая не раз меня поддерживала и укрепляла и Якову Денисовичу. Яков Денисович помог мне увидеть себя другую. Он как-то так, бывало, обращался ко мне по-доброму, веря в доброе начало, заложенное в меня Богом, что заставал меня врасплох: в ситуациях, где я обычно злюсь, обижаюсь, упрямлюсь или просто ленюсь — я поступала по-другому, душа открывалась и я, сама от себя не ожидая, уступала, прощала, шла на помощь. Я даже не знала, что так умею, что в душе это все есть! Спасибо за это открытие Якову и всем, кто верит в меня и поддерживает. Мне это очень нужно и я это очень ценю.

Благодаря всему этому укрепилась во мне вера, что Господь все в моей жизни устраивает и устроит, как надо. И появилась благодарность Богу за всех людей, которых мне Господь дает. Это высвобождение от чего-то плохого в душе, что раньше чернило мою жизнь, и надеяние на Бога дают свободу и радость, есть силы идти к хорошему.

На поселении я четко увидела, как само то, что я была старшим воспитателем, давало мне жизнь, в какие-то моменты заставляло быть бодрой, в тонусе и радостной. Например, иду из трапезной на линейку, а дети плетутся, я их подбадриваю, устраиваю догонялки или словом стараюсь воспитателя подбодрить, поговорить. А бывало, что у Якова Денисовича лицо было, как будто у нас не «Страна Детства», а на похороны собрались. Я ему напоминала о радости, что радоваться надо, говорила: «С нами Бог!», а Яков кое-как отвечал: «Есть и будет…» и немножечко начинал улыбаться. Я считаю, что одна из задач старшего — это самому жить и уметь дать жить ближнему, когда он упал духом или в плохом настроении. Здорово, когда так получается жить, особую животворящую силу жизни в эти моменты ощущаю. Наверное, потому что, когда видишь, что ближнему плохо и хочется ему помочь, то забываешь о себе и как-то не заметно для себя своё плохое преодолеваешь. И на ВПУ «Горлица», будучи командиром, я волею — неволею должна была быть бодрой, не имела права раскисать, унывать, иначе дети это чувствуют и тоже расклеиваются. Я старалась девочек подбадривать, поддерживать, иногда смешить, узнать о их жизни, и это мне самой помогало восставать над своей худостью, преодолевая себя, идти в служение ближнему. Сама ответственность давала мне силы о себе не думать и стараться быть полезной другим. Так было, конечно, не всегда, но с прошлого года изменения в себе я чувствую.

Хочется также выразить благодарность отцу Олегу за то, что он взял меня в заботу и всю смену, как он потом сказал, поставил себе цель — сделать все, чтобы я чаще улыбалась. И, на самом деле, я стала чаще улыбаться. И это не простая пустая улыбчивость. К этому я шла через внутренний труд. Например, ловит меня о. Олег в таком грустном состоянии, говорит, что надо радоваться, улыбаться, а я чувствую, что не могу, что-то внутри мешает, не дает радоваться. А сделать вид радостный, когда это не так, я не могу. Поэтому я начинала свои сомнения, тревоги человеку говорить и, сказав, видела, что какие-то из них надуманные, какие-тоиз-за суеты, паники; в чем-то ближний меня успокаивал, давал совет, подбадривал, возрождал надежду. Бывало, что сама подходила и спрашивала, как быть и что делать. Например: «Яков Денисович, что делать? У нас это не готово, то плохо, там не устроены, это мы не организовали, а на кухне вообще не понятно, что творится…». При этом добавляла сюда о трудностях в семейки и т. д. И все эти вопросы и неустроенность меня просто убивали, я не знала, как это все решить. А Яков Денисович мне в ответ просто добродушно улыбался и говорил вслух или про себя: «Да, Наденька, это все так и есть. Ну, такие мы!» И мы вместе смотрели, что исправить можно, что устроить в наших силах, что нет. Либо он давал мне задание, и я спокойно делала. И от этого на душе становилось легче, знала, что делать, и я уже была не одна перед трудной ситуацией.

Я еще поняла, что мое плохое состояние и настроение от плохих мыслей. По слову сербского старца Фаддея: «Какие твои мысли, такая твоя жизнь», поэтому мысли пугающие, грустные, безнадежные надо гнать, они от лукавого, и гнать их надо надеянием на Бога, на Его милость. А есть другой род лукавых мыслей, которые портят жизнь — это когда жизнь кажется не интересной, все обыденым, хочется чего-то другого — быть в другом месте, есть другую еду, с другими людьми быть рядом — такое вот неприятие того, что Бог дает. Ловила и такое в себе состояние, и чтобы отряхнуться от него, вспоминала слова преподобного Амвросия Оптинского: «Начинать должно с благодарения за все. Начало радости — быть довольным своим положением». Я начинала размышлять и встрезвлялась, что этих детей мне дал Бог на эти дни и от того, как я с ними буду, зависит очень многое и в моей, и в их жизни. Или стою или разговариваю с кем то, и так тягостно на душе и не хочется ни с этим человеком разговаривать, ни тем более как-то идти душой навстречу. Но приходят мысль, что Господь зачем-то прислал этого человека ко мне или меня к нему. Вопрос: зачем? И тут я понимаю, что нельзя быть расслабленной, нельзя думать о том, что я хочу, где хочу быть, с кем разговаривать, а вот сейчас передо мной живой человек, который, наверное, нуждается во мне или я нуждаюсь в нем. В эти моменты чувствовала непостижимость Промысла Божия, великую тайну, от которой в душе рождался трепет и душа пробуждалась в лучшем и устремлялась навстречу ближним, и я начинала слышать душу другого. Бывало, что и скажу человеку всего две-три фразы, но ухожу уже не пустой, а как-то неся в себе человека, помолюсь за него. Тогда и появляются силы участвовать в ближних, вмещать их, и рождается благодарность Богу за каждого человека, за каждый шаг, за каждое растение, за траву, за ветер, потому что во всем вижу Бога, который мне это дарит и меня любит. Когда душа так живет — это счастье, и ничего больше не надо, всему радуюсь и во всем вижу смысл. Иногда даже кажется, что это как в Раю.

Но в смене были и грустные, печальные моменты, которые можно назвать словом «ТРУДНО» или «слезы». С одной стороны, эти моменты возникали из-за непонимания и ссор с Яковом Денисовичем, а с другой — из-за проблем в семейке с девочками. Когда терялось единодушие, было очень тяжело, потому что единодушие, единомыслие устроителей, старших воспитателей, в первую очередь — это то, чем задается и создается педагогическая среда и само настроение поселения, а когда мир потерян, это сразу видно и слышно.

Были случаи, когда мы с Яковом Денисовичем сразу мирились, просили друг друга прощения и шли дальше. А были конфликтные ситуации, когда Яков совсем не понимал, что он что-то делает не так и выставлял виноватой меня. Один конфликт был из-за того, что Яков в одной ситуации не видел проблемы. А я видела и очень была обеспокоена. Несогласие в отношении дела переходило в личный конфликт — грубость, раздражение, непонимание, обиду — и этим усугубляло дело. После такого у меня на сердце было немирно. Я  обижалась, злилась, требовала, но даже когда сердце остывало, легкости не было, потому что не было примирения, и правды тоже не было в том, чтобы делать вид, что все хорошо. Я в таких ситуациях не могла дальше общаться и делать дело, как будто ничего не было. Не научилась я еще, прости меня Господи, прощать так сразу и не держать зла. Но я этого и не скрывала, поэтому могла не разговаривать, избегать общения; хотелось настоящего мира, от которого есть силы ЖИТЬ и СОЗИДАТЬ. Понимала, что у Якова Денисовича не было, скорее он это тщательно от всех, в т. ч. от себя скрывал, и шел дальше. Уметь не зацикливаться на плохом — это очень хорошее качество и правило. Но есть и другое правило жизни — если что-то сделал не так, нужно вернуться исправить. Рассыпал мусор — надо его убрать, поссорился — надо мириться.

Когда было все совсем глухо, я шла к отцу Олегу и рассказывала ему все, искала помощи и защиты. И тогда отец Олег как духовник принимал меры. Например, говорил: «Вам задание — до утра помириться, иначе по N поклонов (N-большая цифра)». И нам приходилось мириться. Мы мирились, и мне становилось ясно, что эти конфликты подчас из-за таких черт характера и неправильных устроений, которые очень крепко в нас сидят и не собираются сдавать позиции. Мы договаривались, что будем делать в подобных ситуациях, которые помогут жить в мире, и казалось, что больше ничего неприятного не произойдет. И было очень обидно, когда через день или два происходила ссора по тем же причинам. Я сталкивалась с тем, что эта худость очень крепко сидит во мне. Мне так и хотелось сказать Якову Денисовичу: «Ты же обещал так не делать, так не вести себя!», но проходило чуть времени, и я понимала, что спрашивать надо в первую очередь себя и я спрашивала тогда себя: «Ты что, лучше, что ли? Видишь же, что Якову тяжело, не хватает сил, поэтому он не может по-доброму. А ты не можешь потерпеть, расстраиваешься сразу, обижаешься!». От этих мыслей я встрезвлялась, но с другой стороны, от сознания этой худости хотелось куда-то деться, спрятаться от себя же. Тогда открывались слезы покаяния, плач к Богу, что я такая, что мы такие слабые в добре, в любви. И только в этих ситуациях я понимала, что выходом и спасением было умение терпеть себя и быть милосердной к ближнему, снисходить к его недостаткам, не судить строго, а прощать и оправдывать, и тем самым хранить мир внутренний и в отношениях. Это — великое дело и очень трудно, как любое делание, ведущее ко спасению. За эти открытия я благодарна Богу и Якову, через которого Бог многое мне открыл.

А в семейке было сложно, когда две-три девочки одновременно что-то хотели, говорили, не слушая друг друга, и когда я не могла их организовать. Я также часто не могла задать действие так, чтобы девочки поняли, что надо делать. Наверное, я не могу доходчиво доносить и не проверяю, все ли поняли. Мне кажется, что все и так ясно, поэтому думаю, что детям тоже все ясно, но на деле выходило не так. Часто я просто не знала, как донести, как заинтересовать, позвать, например, на труды. Не понимала, почему вроде бы трудимся на кухне, а одна девочка села и сидит. И ничего не хочет делать, или в другой ситуации не хотели помочь друг другу, когда все из-за одного не успевали.

Еще эта смена была просто ЧУДОМ! Я до последнего момента не верила, что она состоится. Очень долго не было директора. Всю смену не было старшей по быту и завхоза, не было келаря СД, водителя, дежурный воспитатель Дарья Сергеевна бывало, что болела, не были устроены многие бытовые вопросы, вопросы кухни. А сколько было испытаний и искушений до поселения — знают только сами устроители и отец Анатолий. При том старшими воспитателями поставили тех, кто этого никогда не делал, а Яков Денисович вообще никогда не был до этого на поселении. До смены мы готовились мало, да и толком не знали, как готовиться. Больше готовились в общепедагогическом плане, а не к конкретным событиям смены. И то, что смена состоялась, я считаю настоящий чудом. Я в «Стране Детства» как устроитель уже четвертый год и знаю, какой должна быть подготовка, что должно быть готово к началу поселения. Когда я видела, что в этом году почти ничего не готово, да и людей в три раза меньше, чем в том году, то становилось страшно и оставалось только надеятьсяна Бога. Вспоминается первый день смены. Отца Олега на открытии смены не было, он приехал только к вечеру, открывали смену и распределяли детей мы сами. Все дети уже с воспитателями. Мы перед молитвой сделали упреждение о порядке трапезы, помолились, сели, прозвенел колокольчик, началось чтение, стали кушать. Проходит какое-то время, где-то полтрапезы, а в трапезной очень даже тихо — все едят и слушают, и тишина какая-то хорошая, без напряжений. Как будто и батюшка с нами, и нет никаких неустроеностей, будто и мы все правильно делаем. Яков Денисович меня спрашивает: «А это нормально, что так тихо?». Я отвечаю: «Да, это хорошо, так и должно быть!». В душе в этот момент была радость и большая благодарность Богу, что Он, не смотря на всю неподготовленность нашу и неустроенность, все Сам устраивает.

Еще интересен тот факт, что эта смена многим детям понравилась, даже тем, которые уже не первый раз были в «Стране Детства». Понравились артельные часы, походы, песенные вечера, праздник сказок, ярмарка и многое другое, чего нет у детей в их повседневной жизни. Воспитателям эта смена тоже понравилась, хотя всем, без исключения, было трудно, она была какой-то особенной.

2. С чем я вошла в поселение?

В поселение я вошла мало с чем. Личный педагогический план я так и не составила. Знала, что с детьми буду трудиться над терпением, потому что писала в том году доклад о терпении и преподавала в «Школе дарований» детям урок о терпении. Предполагала, что плодом будет — пережить моменты терпения и радость от этого. Больше ничего не было — ни стратегии, ни тактики. В последние дни перед заездом мы доделывали, что было не доделано по быту. Я очень уставала, не высыпалась и очень переживала, что у нас с Яковом Денисовичем, как у старших воспитателей очень многое не готово.

Я видела, что все на пределе — братья очень уставали, было много не организовано и не сделано. Юлия Вениаминовна — старшая по кухне — была «немного» в панике: кухню запустили за день до заезда детей, а должны были минимум за три-четыре дня. Один из братьев пил валидол от боли в сердце. Перед заездом детей в субботу вечером у меня произошел срыв, какой-то надлом в душе — вообще ничего не хотелось делать от постоянного напряжения. А на следующий день утром одна бабушка привезла свою внучку в пять или в шесть часов утра и мне пришлось вставать очень рано, авдобавок Яков Денисович меня поругал, что я сразу их не встретила и им пришлось ждать. Очень трудно была вставать на служение без отдыха, люди приезжали, а внутренне мне они были в тягость, только ближе к обеду я проснулась душой и встала в служение.

Делаю из этого опыта выводы:

  • Перед поселением хотя бы два-три дня надо ложиться спать вовремя, в 22–23 часа, а не в 2–4 часа ночи; потому что первые три дня смены очень напряженные и наполненные, от них многое зависит, и в эти дни лучше войти в душевной и телесной силе и полноте.
  • Комнаты и палатки надо устроить заранее; белье получить, одеяла, подушки, матрасы — не в последний день. Это надо запланировать.
  • Молиться вместе перед поселением очень надо. Хорошо читать акафист Божией Матери «Воспитание», молитву по соглашению об устроении СД. В этом году акафист читать мы благословились, но прочитали его всего два-три раза; молитву по соглашению читали часто, но не все на ней присутствовали.Мы во многом шли своими силами, и поэтому надрывались.

С помощью Ольги Павловны мы подготовили план-сетку, распорядок дня, расписали первые три дня смены, сделали несколько набросков на праздник СД, Апостолов Петра и Павла, дня рождения СД и ВСЕ!

Не смотря на все эти трудности и неподготовленность к смене,у менявсеравно было желание этой смены, хотелось сделать все, чтобы смена состоялась. Считала это своим долгом. Мало людей в этом году взялись за дело устроения детского православного лагеря, а дело это очень нужное, Богом благословленное и весьма спасительное не только для детей, но и для всех, кто устраивает лагерь и находится на поселении, потому что укладная общинная среда каждому помогает понять, чего надо отлагаться и во что доброе идти.

И еще было у меня большое желание быть с детьми. Еще год назад их (детей) жизнь была мне не так интересна. А в этом году было интересно с ними жить, хотелось понаблюдать, чем и как они живут. И как потом я увидела: можно быть не готовой к артельному делу, не приготовить личный план работы с детьми, но желание быть с детьми, принятие их — очень многое дает, формирует атмосферу в семейке и дает простор творчеству.

3. Какие цели ставились тобою?

  • Провести смену;
  • Единство старших, взаимопонимание;
  • Воспринимать детей серьёзно, не думать, что их проблемы — несерьёзные; помогать им в их трудных ситуациях;
  • Воцерковление детей;
  • Чтобы у детей была жизнь на поселении.

4. Жизнь в семейке.

Мы часто проводили советы семейки, иногда по 2 раза в день, в зависимости от необходимости. Иногда дети на них скучали, но это только в начале, а потом они начинали активно входить в обсуждение вопросов или в совместное дело: готовили подарки к событиям, записывали и учили вместе песни, пели, занимались артельным делом.

К артельному делу я не подготовилась заранее. Хотела учить девочек быть хозяюшками — уметь готовить, стирать, шить и обговорила с Ольгой Павловной, как примерно это устроить. Но девочки не захотели заниматься этим, им хотелось заниматься рукоделием. Мне эта идея очень понравилась, и в итоге дети меня многому научили. Часто это дело было живо для девочек, но бывало, что не было материала (ленточек), из которого мы делали рукоделие, я не успевала обеспечить. Но когда материала хватало, детям очень нравилось и все девочки с радостью соглашались делать подарки для воспитателей и сотрудников к концу смены.

Сейчас вижу, что в труде над детьми надо было дать им образ заботы старших о младших, научить их видеть, в чём друг другу помочь. Помочь постирать грязные вещи, расчесаться утром и заплести косичку, заправить кровать, когда кто-то не успевает, т. е. в простых делах учить заботе, участию. Я думала, что это естественно: помочь ближнему, когда он не успевает, ведь у всех были братья-сёстры и думала, что они это умеют, а оказалось совсем не так. Было уже поздно что-то изменить, когда я поняла, что девочек этому надо было учить с самого начала смены и ставить себе в цели и задачи.

С первых дней я вводила опекунство, но это не совсем получилось, только 2 девочки, Люда и Валя, с радостью были вместе и помогали друг другу. Девочек добавляли, кто-то уезжал и потому дело не пошло. Отчасти скорее потому, что у меня самой этого не было по отношению к младшему брату. Я поэтому больше призывала к их совести, чтобы помогали друг другу, иначе мне было трудно следить и помогать младшим девочкам самой.

Многие девочки называли меня иногда мамой и относились, как к маме. Я видела, что некоторым из девочек не хватало тепла, внимания, особенно Ане Кочубей из приюта, Христине и Марине Цой. Насколько я могла, была с ними, старалась дать тепло, поучаствовать.

Была ещё несколько дней Катя из приюта, она буквально требовала своим поведением внимания всех к себе и делала это всеми правдами и неправдами, так что один раз мне пришлось её даже резко остановить и выгнать из комнаты.

Аня Кочубей очень часто просто «липла» ко мне. Видно, недополученное в детстве тепло и любовь вылились и деформировались в излишнюю чувственную требовательность. Я старалась быть с ней как можно больше, но наступали моменты, когда она начинала прямо-таки тянуть из меня силы (я это чувствовала явно), например, в храме на молитве, я её отсекала и она это принимала, не обижалась.

В семейке моей помощницей и правой рукой была Мария Олеговна. Без неё я бы не справилась со всеми трудностями. Были моменты, когда ей было очень трудно с девочками, не могла с ними справиться, говорила, что они её не слушаются. Но, несмотря на это, с большой верностью шла в служение, не бросала меня, хотя были моменты, когда она была близко к срыву. Мне отрадно было то, что Маша вошла во внутренний труд: училась справляться с собой, с тем, к чему уже привыкла, но видя это же в девочках, трудилась и училась быть другой. Удивительно, как она заботилась о детях: укладывала их спать, читала на ночь сказки — делала это, посвящая себя детям. Обо мне тоже заботилась: не разрешала вставать рано, если я накануне поздно возвращалась с педсовета, сама детей поднимала, помогалаодеваться, расчёсываться. И девочки, видя её такой добрый образ, тоже заботились обо мне: печалились, когда я мало спала, старались не шуметь в тихий час. Поэтому я очень благодарна Марие Олеговне за её верность служению и за помощь и поддержку. Благодарю Бога, что Он подарил мне такую замечательную помощницу и сестрёнку.

С девочками я иногда была строга, но они чувствовали в этой строгости заботу, любовь, т. е. принимали эту строгость как нужное для них же. Я была этому рада, потому что в пришлом году я так не могла быть с детьми — строгой, но с любовью. Я лучше стала понимать детей, их меру, где лучше пошутить, а где можно и поругать, где строго спросить, а где нужно простить.

Разумение себя и своего служения. Разумение себя.

1. В служении, что тобою движет?

  • Представление о своем служении помощницы старшего поселения складывалось из советов Людмилы Анатольевны Мурзиной, из живого образа служения Татьяны Павловой (ныне Богатырёвой), Евгении Юрьевны (Маслениковой) и отца Валерия.

    Представление о служении воспитателя артели складывалось из своего опыта воспитателя в прошлом году в СД, на «Горлице» в Волгограде и на «Горлице» в г. Алатырь; из наблюдения за другими воспитателями, бесед, отчётов и докладов воспитателей.

  • Чувство служения (чувство себя и чувство подопечных) — это чувство нужности себя в этом служении, на этом месте, чувство, что именно я, а не кто-то другой здесь и сейчас должен быть.

    Бывает, что вроде ты делаешь, что нужно и делаешь угодное Богу дело, но делаешь не так, как надо и от этого возникает чувство неудовлетворенности, недоделанности, нет радости. Так бывает, когда есть образ служения, но человек его не может исполнить, не хватает каких-то качеств или сил души или когда ленится человек, не выкладывается полностью.

    В прошлом году я только на 8-й день смены начала обретать это чувство служения. В моем дневнике на 8-е июля 2011 года такая запись: «Я только вчера — сегодня поняла, что на самом деле я нужна детям и что дети нужны мне, и что им, как и мне, тоже тяжело и трудно». А на 13-й день смены, когда начала трудиться над «Капелькой мужества», обрела это чувство более полно. Так было на первый смене, на второй смене — на «Горлице» было уже лучше, не было той потерянности. В прошлом году на обеих сменах мне было очень трудно, я была в большой мере закрыта от детей, не слышала их жизни, не знала, как реагировать на плохие поступки, варилась в своем. Мне даже их как-то жалко было, что попали ко мне. На защите отчета отец Сергий и отец Валерий мне многое открыли, показали мне меня же со стороны, было жутко стыдно. Я понимала, что нельзя мне быть воспитателем с такими худыми чертами. Вместе с тем они дали мне и образ, как надо было быть, как устраивать педсобытие и определять по его этапам состояние детей и что делать дальше. И для меня это было настолько недосягаемо — быть с детьми так, как они были, что я спросила: «А зачем вы мне все это рассказываете, я всеровно никогда так не смогу, я уже поняла, что лучше мне не быть воспитателем, я только детям врежу и не умею с ними быть, злюсь, раздражаюсь и т. д.« — А отец Сергий очень медленно стал говорить: «Как ты думаешь, зачем мы тебе все рассказывали, объясняли?… Не просто же так, а потому что верим, что ты исправишься и пойдешь в труд». И мне было тогда очень сложно. Я сама в себя не верила, поставила на себе крест, а они верили в меня, верили в доброе начало, несмотря на всю мою худость. Эти слова, это вера в меня заронили в моей душе зернышко желания исправиться и веру в то, что может,что-то из меня и получится.

    Еще отец Валерий дал мне образ, как надо встречать детей. Были артельные часы и дети выбирали, к какому воспитателю идти пробовать дело. После слов: «А теперь подойдите к воспитателю» — дети разбежались кто к кому — и как сейчас помню, к Ирине Александровне побежало девочек 17, к Ольге Александровне — где-то 5; а ко мне подбежала всего одна девочка: «Я к вам, я с вами хочу!» и с такой радостью крепко меня обняла. Это была Ульяна Кузнецова из семьи городских общиников. Сколько в ней было радости, желания быть со мной. Отец Валерий на отчете припомнил мне этот случай и сказал: «Так и ты должна быть расположена ко всем детям, которые тебе подаются на поселение, так же их ждать и встречать».

    Потом мы с Ириной Александровной поехали на «Горлицу» в г. Алатырь в качестве хранителей учения. А там не хватало командиров, и меня поставили командиром у старших девочек, чего я очень не хотела, боялась повторить прежние ошибки. И я так боялась повторить эти ошибки, что вспомнила все, чему меня на этой защите училиотцы, старалась войти в этот добрый образ принятия детей, расположения к ним, веры в них. Я со страхом и трепетом боялась быть таким воспитателем, каким была в СД. Эту «Горлицу» в Алатыре и этих девочек Господь мне дал, как я потом поняла, чтобы сделать работу над ошибками, исправиться, попробовать быть с детьми по-другому. Это помогло мне буквально сразу пережить силу слов старших и я получила живой и реальный образ и чувство служения. Поэтому в этом году чувство служения воспитателя было у меня сразу, я знала, как располагаться к детям.

    А вот со служением помощницей старшего поселения было сложнее. Во-первых, мне часто было не понятно, где мне надо сейчас быть, где нужнее, как старшей поселения — и организовывать что-то, расписывать события или как воспитателю своих детей. Часто была ситуация, что, решая общие вопросы, я оставляла детей с моей помощницей Марией Олеговной, а она не совсем справлялась и дети баловались, бывало, успевали подраться, не слушались. А когда Маша заболела и уехала домой лечиться, мне приходилось детей оставлять одних. Я переживала, и от неуверенности, где я сейчас нужнее, я томилась, что забирало много сил. Во-вторых, были трудности в отношениях со старшим воспитателем. Поначалу я очень хорошо понимал служение помощницы, свою нужность, видела ситуацию, что должно быть, чего не хватает, что нужно сделать, о чем упредить детей. Я говорила об этом Якову, а он уже говорил, решал, как сказать, что-то поручал мне. В целом мы в совете друг с другом решали проблемы, устраивали дела, события. У меня был опыт прошлых смен «Страны Детства» (СД), я знала традиции, правила; а Яков как брат вел все, задавал действия, а я ему помогала, направляла, если что-то шло не туда. И в этом была жизнь — быть нужной. В какие-то моменты Яков Денисович начинал все делать сам, совсем не советуясь, не говоря ни о чем, будто он один. А я переживала, думала, как лучше сделать, устроить, а тут я ясно видела, что я не нужна. Это чувство своей ненужности было очень разрушительным для меня, хотелось и не вмешиваться ни во что, а отдать все бразды Якову. Но здравым умом понимала, что есть много подводных камней, которых он не видит и не предвидит, и впереди есть события, которые он не знает, как устраивать или могут потеряться традиции СД. Чувство ответственности за смену помогало терпеть это.

    Причины таково поведения Якова, как потом выяснилось из разговора, было его не правильное устроение, он привык все делать сам. Но вижу и свою вину. Было моменты, когда мне Яков поручал дело, а я чувствовала, что не смогу сделать, и говорила: «У меня нет сил», «Это я не могу решить, устроить сама». А он как-то раздражался на это или, бывало, говорил, что я уже в третьем классе, по сравнению с ним должна больше уметь, и сил должно быть больше, и сильнее всех должна я быть на поселении. Я пыталась объяснить, что все люди разные, что я в третьем классе — это еще ничего не значит, насколько кто сильный — один Бог знает. А он совсем этого не слышал и говорил, что я «отмазываюсь», оправдываюсь и еще что-то. И это было в те моменты, когда я ели держалась, и тем самым окончательно выходила из строя. Я думала: «Вот это да! Приплыли! Взаимопомощь и единодушие устроителей просто на высшем уровне!». И в эти моменты я видела, что надеяться надо только на Бога, и очень живо обращалась к Богу, потому что сама ничего не могла сделать.

    Я переживала, что что-то неустроенно, начинала говорить об этом Якову, подвигать его что-то решить, а он считал, что это дело можно устроить и потом, у него был другой взгляд на проблему и её решение. В этом я не могла с ним согласиться, допускала, что он не прав, видела недостатки. Сейчас вижу, что надо было принимать все как есть, даже если поступки Якова казались абсурдными и было не понятно, о чем он вообще думает. Но в этом и была моя задача, не настаивать на своем, слушаться, при этом предоставлять проблему Богу, а не самой переживать и доказывать свою правоту. Так я хотя бы мир сохранила. Параллельно с поселением мы работали над докладами. Я писала доклад о женской мудрости, и одна сестра сказала мне, что женская мудрость в том, чтобы не настаивать на своем, ничего не доказывать, сказать-предложить, и если брат не согласен, отпустить, оставить Богу, даже если ты сто раз права. Благодаря докладу и истокам я увидела в своей жизни действие этих слов и теперь немного по-другому смотрю на то, что было. И очень стыдно, что помимо всех проблем для Якова, часто я была не помощницей, а еще одной проблемой. За это вы меня, Яков Денисович, простите.

  • 2. Умеешь ли выделять угодные Богу и неугодные действия и расположения твоего служения?

    Умею, если разумею себя и вижу зачем и что я делаю, ищу причину плохого и хорошего; не умею, когда в беспечности, в расслабленности, в упрямости, когда не каюсь в грехах.

    Угодные Богу действия:

    • Не обидеться, оправдать ближнего.
    • Не перебивать, слушать.
    • Сказать «прости», если не права.
    • Держаться благословения.
    • Слышать и слушать детей, заботиться, чтобы им было интересно и полезно.
    • Участвовать в воспитателях, детях.
    • Не проходить мимо не правды.
    • Быть всем слугой, то есть делать то, что другое не доделали, исполнять просьбы.
    • Радостью делиться.
    • Выполнять свои обязаности.

    Угодные Богу расположения:

    • Послушливость.
    • Молчаливость, тихость.
    • Вера в добро человека, даже если он плохо поступает.
    • Расположение навстречу, принятие.
    • Молитва о ближнем.
    • Участливость.
    • Щедрость.

    Неугодные Богу мои действия:

    • Настаивание на своем.
    • Обиды.
    • Когда говорила детям: «Идите в храм, а я доделаю дело и тоже приду».
    • Когда гневалась.
    • Когда указывала ближнему на его недостатки, упрекала.
    • Когда в словах отца Олега не слышала благословения священника.
    • Когда во время утреннего правила доделывала, что не успела.
    • Занималась делами во время службы.
    • Поддавалась суете, страху, беспокойству.

    Чем я это знаю?

    Знаю совестью. Если обличала совесть, значит не хорошо, становилась не спокойная, появлялось чувство вины; если не обличала — на душе было мирно и спокойно.

    Отчасти знаю верой. Если дело неугодное Богу, то чувствовала, что Бога огорчаю, перед Ним в первую очередь виновата, старалась сразу каяться. Но так было не всегда. А когда делала что-то угодное Богу, то полнота жизни приобреталась, насыщенность, благодарность Богу. При том угодные Богу поступки приходилось совершать, жертвуя чем-то, или приходилось потом терпеть, ругали за это или плохо говорили о человеке, и надо было не возмущаться духом и просто молиться, потому что все угодное Богу должно проходить испытание. Вспомнился случай, когда я бежала в комнату к своим девочкам, они были одни, и надо было много помимо этого успеть. Мне шла на встречу мама Глеба, который подрался, и родители хотели забирать его. Я у неё что-то спросила и мы заговорили, и ясно было, что и мне и ей нужен этот разговор, а потом была радость, хоть я и почти весь тихий час с ней пробыла и не отдохнула, но мы стали друг другу ближе.

    3. Умеешь ли закреплять свои угодные Богу действия?

    • В памяти — умею, так как помню те незабываемые моменты жизни, в которые я сделала что-то угодное Богу, эти моменты очень светлые, особенные. Чувству такой момент, я сразу старалась понять, что же я такое сделала, что так получилось ладно, то есть старалась разуметь.
    • Умею закреплять в сердечном чувстве, и именно им часто определяю.
    • Немного умею брать в чувство долга и ответственность, так как пережив один раз благость, мир от доброго угодного Богу поступка, я чувствую своим долгом также внутренне располагаться, чтобы также поступать, душой стараюсь запомнить этот момент.
    • Брать в попечение, в совесть, в веру — я не разумею, умею или нет, нет ясности.

    Уразумение учений

    Очень помогли темы из курса «Общая педагогика», особенно темы«Педсобытие», «Силы воспитателя». Из предмета, который вел Борис Хайдарович,«Жизненные призвания в свете Священного Писания», ясно увиделось на опыте содержание, что если простые твои обязанности ежедневные, например, уборка, стирка, мытье посуды, послушание, вводит тебя в уныние, то ты не находишься в призвании любви. Поэтому когда простые обязанности начинают меня тяготить, я стараюсь на них по-другому смотреть и делать с любовью, искать жизнь везде.

    Очень помогли предметы третьего курса «Практическая педагогика» и «Устроение и методика поселений, нравственных уроков и праздников», «Возрастная педагогика». Эти предметы помогли обрестись в смыслах поселения, событий поселения и в вопросах относительно детей вообще, их жизни, подхода к ним. Я стала на поселении лучше понимать, зачем, что там есть и почему так устраивается. Очень жалко, что эти предметы преподаютсятолько в третьем классе, они очень помогают в педпрактике, которая начинается уже с первого класса.

    Я очень часто вспоминала занятия по церковному общению и неделю подготовки к экзаменам. В общении были моменты конфликтные, и мне на помощь часто приходили умения и правила единодушия, бережности, единомыслия и единогласия. Было стыдно, что не держу их. Еще очень помог собраться к поселению экзамен, в котором были соединены несколько предметов из первого, второго и третьего классов, и нужно было соотносить разные темы из разных предметов, как они взаимодействуют. От этого стала понимать глубину педагогики, её соотношение с укладом, добродетелями, вопросами веры. Поэтому на смене стала лучше видеть смыслы событий и их значение. За это большая благодарность у меня батюшке Анатолию, что он устраивает нам учебу, жизнь здесь, помогает и вводит в глубину.

    Был опыт применения нравственного урока о терпении в семейке. Я рассказывала сказку, её знала, могла и говорить и следить, как реагируют дети. Почувствовала силу подготовленности в беседе и хочется в этом расти дальше в будущем году. На будущий год хочу научиться работать со сказками, владеть ими.

    Что открыла я в себе?

    Открыла, что если беру кого-то добровольно в попечение, заботу, это для меня такая жизнь, что забываю себя.