Вопросы к преподавателю

Подробности

Опубликовано 06.03.2014 23:21

Прот. А. Гармаев:

Три последующие наши действия: сначала вопросы; потом отнесение к тому, что услышали; и третье — это личное — выводы и извлечения для себя, которые полезны будут для собственной практики. Пожалуйста, сейчас вопросы.

Утарбаев Б.Б.:

— Какие у вас предметы сейчас?

Гладкова Л. Г.:

— Все три предмета: учение о Церкви, учение о благодати, и еще учение о Церкви. Когда-то в первые годы работы нашего училища, учение о Церкви, учение о благодати были как один предмет. Сейчас мы разделили их по классам. И третий — тоже учение о Церкви, в разных классах. Но если в первом классе — это, в основном, рассматривается домостроительство Сына Божия, как тело Христово. Там главное — таинства Церкви, рассматриваются темы: свойства Церкви, догматы Церкви. А в четвертом классе это уже домостроительство Духа Святаго, т. е. уже действие Духа Святаго в Церкви Животворящего. Вот тут за основу взят учебник. Он появился, поэтому удалось и план такой сформировать и опробовать — это труд преподобного Иустина Поповича.

Утарбаев Б.Б.:

— Можно поподробнее о том, как Вы готовитесь к уроку содержательно? Я вот уловил то, что Вы это в планах делаете, на каждый предмет или вопрос выделяете время.

Гладкова Л. Г.:

— Это, пожалуй, организационный момент нашей подготовки урока. Пишу заранее на листочке тему, страницу, литературу. Это содержательная подготовка урока, потому что, если есть на эту тему рекомендованная литература, я ее, конечно, уже заранее прочитываю, еще раз обновляю в памяти, смотрю свои предыдущие записи занятий, что было по этой теме, что проходили, что было на уроке живо. И, в основном, — это литература, которая есть, я ее сама прочитываю еще раз сначала. И как-то заново каждый раз что-то подается. Вот нынче на это больше внимание обращается, а в другой раз почему-то вопрос возникает на уточнение. Когда идет усвоение содержания, на это следует обратить внимание. Нужно будет, я себе заранее что-то пишу, а уж там дальше слежу по записи и как Бог дает. Но четко и жестко не держусь этого плана. Тут уже Господь подает такие живые моменты, что есть для меня главное, как сопровождать жизненность урока, чтобы была жизненность студентов, чтобы для них это была реальность, а не сухие догматические знания. Хотя сейчас я всей душой вижу, что нужно делать обращение к катехизису в последнее время. Первые классы я уже регулярно обращаю к катехизису и даю письменные опросы, чтобы по катехизису ответы давали, чтобы учили.

Сначала просила отвечать близко к тексту, чтобы было самое существенное. Для меня это, конечно, недостаток, что я без записи пыталась говорить это содержание сама, но слышу, что я не имею на это сил, мне нужно, чтобы читали источник. И я сразу как-то этого боюсь, просто страх соблазнить малых сих.

Что-то сказать, фразу переставить, не просто слово сказать — это очень ответственно, и, конечно, может, это недостаток, но, слава Богу, уроки проходят, и студенты в основном имеют нужное содержание, которое вычитали. А уж каждый его усваивает по-своему: чтением вслух, чтобы задействован был слух и зрение, или следят глазами, это возможно всеми методами. Для полного усвоения я стараюсь подготовить материал для всех.

А вопросы, конечно, разные бывают. И неожиданно откликаются души удивительно. Антоний Аманатович задал такой вопрос: почему мы называем друг друга сестры и братья? Почему такое обращение в Церкви? Это в теме «Организм и организация». Автор, священномученик Новоселов Михаил Александрович, говорит об этом, есть в тексте его слова. Я обращаю на это внимание и задаю этот вопрос, и Антоний Аманатович прямо до покаяния как-то об этом сказал, что мы значения этому не придает, мы говорим это, как штамп. Прозвучал этот вопрос — я вижу для кого то, может, ясно, для других не очень, и он озадачил, озвучив это и сказав это душой, по крайней мере показал, что это можно продолжить — задавать такие вопросы.

Углубляется само содержание тем, что постоянно вопросы на темы звучат, где-то в проповеди услышишь, еще где-то по жизни, если слышать это вниманием ума, то постоянно находятся моменты, где вопросы есть. И надо не пройти мимо, собрать важное. Я это держу, как задачу подготовки. А уж что пишет протоиерей про молитвенность — это конечно, важно, это свойственно для преподавания в нашем училище, я держусь этого, стараюсь.

Иванов Р. Н.:

— В чем же цельность каждого курса о Церкви, благодати, из каких тем оно состоит, и к чему выводит?

Гладкова Л. Г.:

— Предоставляется тематический план, и что удивительно, каждый год темы даже переставляются по последовательности. Вот цельность я вижу в какой-то определенной последовательности, чтобы цель курса выписывалась, замысел всего курса и плод. Как это звучало, например, в прошлом году в тематическом плане предмета учения о Церкви. Общая цель — помощь в воцерковлении, а замысел курса — в жизненных буднях познавать возможности обретения церковного единства. Плод курса состоял в том, чтобы студентам войти, обрести себя членом Церкви. Главное — работать на замысел общего плана всего предмета в каждой теме, там может быть и свой частный замысел, но все они чтобы работали на главное. Вот замысел, например, предмета «Учение о благодати» — личный труд навстречу благодати. Чтобы студенты совершали личный труд навстречу благодати, а плодом было бы возрастание в добродетелях.

Иванов Р. Н.:

— А конкретно по Учению о Церкви — какая последовательность системы, почему именно такая последовательная система у Вас?

Гладкова Л. Г.:

— Первая тема — это всегда введение в само учение. И мы начинаем с того, что обращаемся к труду Алексея Степановича Хомякова — русского богослова, который написал труд небольшой, но существенно важный для нас. Суть его — Церковь одна.

Мы обращаемся к этому труду, и он, как добрый сопровождающий наставник, ведет нас по Церкви и знакомит не с Церковью-организацией, а с Церковью-организмом. И ясно услышать, что такое Церковь, — там 9 параграфов, — мы проходим вот такое вводное начало. И дальше я просто говорю студентам про труд Алексея Степановича Хомякова более глубоко, конечно, что это вопрос будет и на экзамене, и на выпускных экзаменах, настраиваю их на то, что это не случайно выбранная тема. Матушка Наталья Теплова была на этом уроке. Она говорит, что знала его просто как славянофила и никогда не встречалась с ним, как с богословом. Он же богослов, но не в сане. Поэтому обычно после этого урока у меня разбирают ксерокопии и пытаются еще дочитать, досмотреть. Я вижу, что интерес большой к теме, и так вот подтверждается ее необходимость. С этого времени мы начинаем с ними собирать потихонечку определения, что есть Церковь. Выписываем из трудов. Вот Алексей Степанович Хомяков пишет: Церковь есть тело, Церковь — это единство благодати и так далее. Дальше тема «Христианства нет без Церкви», мы знакомимся с трудом священномученика Иллариона Троицкого, а потом только переходим к догматам о Церкви. Сам догмат о Церкви — откуда же взялась Церковь собственно? И вот постепенно, к концу раздела о свойствах Церкви мы приходим к тому, что догмат Церковь разных авторов дополняем трудами митрополита Антония Сурожского. Определения его у меня тоже собраны.

В конечном счете, мы обращаем свой взор на катехизис, где дано четкое определение Церкви. И вот его-то нужно заучить. Что интересно, все наши собранные определения, все наши труды есть в этом определении, в этих словах. Вот такой соборный труд, в конечном счете, наш раздел завершает, как целостный плод. Затем переходим к разделу о свойствах Церкви, а потом о таинствах Церкви.

Единственно, что я вижу, как недостаток, это необходимость пополнить содержание, например, обратившись к двухтомнику Догматического богословия архиепископа Макария, где очень логично все выстроено. Там хорошо образовательное действие ведется. А не вводить вообще в догматические предметы невозможно. Символ веры полностью по катехизису, и как катехизис говорит, что такое святая Церковь. Важно, чтобы все эти записи были.

Иванов Р. Н.:

— Ну, а почему, например, нельзя переставить, у Вас вторая тема — «Христианства нет без Церкви» — почему нельзя ее поставить первой? Можно поставить — «Христианства нет без Церкви», а потом уже — «Церковь одна».

Гладкова Л. Г.:

— Переставляется иногда в этом плане, но пока я не вижу особой необходимости, потому что начало — это введение. Именно оно вводит нас в Церковь, мягко сопровождая нас по Церкви. А уж «Христианства нет без Церкви» — это стояние за истину, это такое мужественное исповедничество, это просто наотмашь стояние, и мы даем после этого живое слово, чтобы каждый приготовил его после этого труда. Все готовят живое слово на 3–5 минут, либо перед всеми в группе, либо даже и на перерыв. Ну, это зависит, видимо, от характера преподавателей. Я вижу в этом постепенность ввода и вполне допускаю, что другой преподаватель может взять и в тем. плане переставить.

Утарбаев Б. Б.:

— У меня такой вопрос: вот когда думаешь перед уроком, как подготовиться: смотришь сразу, что ты можешь сделать, что Господь хочет, и какая потребность студентов? Отсюда, обычно, развивается уже сама канва урока. Так у меня бывает: с чего начать, чем закончить? Может быть, тем, чем закончить, с того надо бы начать? Хотелось бы, конечно, чтобы студенты ушли, имея точное содержание, воодушевление, вдохновение. И как достигается согласие твое с ними относительно содержания? Вы на что опираетесь? Что Вас удовлетворяет после урока? И отсюда ли Вы разрабатываете следующие уроки?

Гладкова Л. Г.:

— Для меня, конечно, важно, чтобы они ушли жизненно наполненные, чтобы они захотели побольше узнать, спрашивать, развиваться в области знаний. Для меня это важно, когда я не просто образовательные моменты ввожу, но важно обращение их ума, внимание ума к содержанию.

Но ведь этого мало. Когда сердце внимает, тогда появляется радость в глазах, вдохновение, чувство единения. Помню, с классом братским мы просто сроднились после уроков учения о Церкви. И они теперь не проходят мимо, подходят. Я на праздник приехала, они ко мне подходят, что-то спрашивают. Вот это меня больше всего радует, конечно, такое чувство единства, единения с ними, единодушия. Пожалуй, это главное.

И причем я допускаю, что они по-разному толкуют что-то иногда. Помню до сих пор вопрос Сережи Телятникова. Я ищу участие Божие, чтобы решать этот вопрос. Потому что «Никто не может, так Бог поможет».¹ Он у него прозвучал так, что видно было, что он сильно был в тот момент озадачен, но не воспринимал его как жизненный вопрос. А я думаю, как вот в таком случае быть: либо вернуться, либо в другом случае со студентами это оговорить. Это мы говорили о молитве «Отче наш». И собственно молитва «Отче наш» шла как пример, когда есть право у Церкви менять обряды. У нас был момент — восхищение недарованного. Вот его мы разбирали. Что значит восхищение недарованного? Ну, когда дьякон не может исполнять это, — они все понимают обязанности священника. На службе окончание молитвы «Отче наш» произносит священник. «Яко Твое есть Царство и сила, и слава». А мы можем это произносить? Вопрос у нас такой возник. Это что — восхищение недарованного, если я произнесу? И тут у нас началось: Сережа четко утверждает одно, у меня другое мнение. И потом дальше у него не возникло потребности продолжать, видимо, и я не сильно об этом печалюсь. Главное, что он обратил внимание, а там у других может еще что-то быть. У меня лично этот вопрос крепко застрял, и для меня он оказался важным.

Утарбаев Б. Б.:

— Вы, значит, применяете еще наболевшие проблемные вопросы?

Гладкова Л. Г.:

— И я часто их имею, наверное, из единодушия с ними, слышу эти вопросы. А как вы думаете, что делать в этом случае, если бабушки пришли? Это и обращение к практической части усвоенного, и глубина. Как-то это их ведет к содержанию. Вот это я применяю.

Утарбаев Б. Б.:

— Вот еще вопрос: Как Вы думаете, на что Вы претендуете в конце концов. Какой уровень Вы закладываете из восьми уровней характера? В какой уровень Вы закладываете плоды своей работы?

Гладкова Л. Г.:

— Работая со студентами, уроки делаю восьмиуровневыми. Тут мне нужна, как я думаю, конечно, больше помощь нравственная. На эту высоту, которую я вижу, чтобы из нравственного уровня с ними туда идти. А Господь поправляет порой такими моментами, что просто неожиданно. Олег Соловьев вдруг сказал — это уже точно Господь подал через него этот опыт. Я не предполагала этого. И вижу, что это такая ценность, что мне только стоит смотреть и рассказывать. А он же в этом, он с этим соприкоснулся, он лично знал всю эту историю.

Утарбаев Б. Б.:

— Как Вы различаете нравственный уровень от душевного? Я задаю этот вопрос потому что Вы говорите, что руководствуетесь жизненностью, она может быть разная, и тем более, что душевная жизненность бывает нравственной, а бывает — это просто внешнее, что мы можем уловить. Как бы вот урок прошел, и хорошо, слава Богу. А вот на что Вы откликаетесь?

Гладкова Л. Г.:

— Я услышала, что этот вопрос для меня тоже проблемный, потому что я смотрю по плодам своим. Вот был такой плод. Я говорю это о митрополите Вениамине Федченкове. И он мне так близок и сроден, и его труд, который сейчас мы будем смотреть — это молитва к Святой Троице, 4-й класс. А слышу, одна из студенток говорит:

— «А он не прославлен в Церкви?» Я говорю:

— « Нет, там-то он почивает».

Это из душевного, видимо, уровня. И она не взяла его как чтимого Отца Церкви, и я не достигла этого, вот я это вижу по плодам. Я тогда задумываюсь: что же я сделала? А я говорила не с того уровня, видимо, с ними. Строгость нужна где то, а не просто эмоциональность душевная: «Ах, как мне нравится». Что-то не так, видимо, я говорила. Мне недостает еще этих точных действий, и я часто могу обманываться.

Утарбаев Б. Б.:

— Я услышал, что основное, ведущее в нравственный уровень, — это действительно почитание автора. И когда этого нет у Вас, и какого-то нет другого инструмента. Тогда слабо получается.

Гладкова Л. Г.:

— Поскольку я сама имела этот опыт и из своего опыта иду. Опыт обращения к автору и результаты разные были. Со святителем Феофаном Затворником у меня такой был опыт, благодаря педсовету. Это разработки нашего училища были, — обращение с автором доверием, почитанием?

На мне это разбирали тогда: доверием я шла или почитанием. Я это очень хорошо помню до сих пор, и вот из этого опыта стараюсь также идти со студентами. Хорошо, когда есть, конечно, опыт и помощь от педсовета, что мы проделали: обмен опытом, разработки методические. Ясно, что без этого богатства был бы просто чисто образовательным этот урок. И я боюсь даже, пожалуй, этого, но, навык все-таки давать знания путем образовательным есть точно.

Прот. А. Гармаев:

— Одно — это жизненностью присутствовать в собственном каком-то уровне, и пребывая в нем, вести урок, а другое — поддерживать жизненность в каком-либо уровне самих студентов. Вот эту разницу ты знаешь?

Гладкова Л. Г.:

— Да. Но больше иду своей жизненностью, и их на это за собой организовываю. Эту разницу я тоже видела, в анализе у меня есть такие моменты. Я помню Мише Богатыреву предлагала прочитать про святого праведного Иоанна Кронштадтского. Речь шла о памяти сердца. А он стал не только не жизненный, а просто явно набучился всем внешним видом, и даже сказал: «А зачем, я не очень-то хочу», — так вот прямо видно было. У нас было общее занятие со студентами-заочниками, а они, дневное отделение, еще тут помогали. И смотрю: мой помощник не жив совершенно. Ну я, пользуясь своим правом преподавателя, говорю: «Нужно, Миша, это для нас». И он как-то смиряется и в конечном итоге, когда пошла работа, он поблагодарил, сказал: «Как хорошо, что Вы все-таки взяли его, мне он и достался». Там нужно было содержание — часть группы с одним содержанием, часть с другим. А он был благодарен, ему как раз нужное досталось. Господь дал то, чего он не хотел в содержании, но он был благодарен, потому что в нем он ожил, и нашел для себя жизненно важный какой-то поступок. И я увидела, что это было правильное действие.

Прот. А. Гармаев:

— Какое же именно действие?

Гладкова Л. Г.:

— Действие важнее — не пойти на согласие. Все-таки нужно сделать что просто необходимо для нас, Господь с нами на уроке. Вот такое состояние свое я помню.

Прот. А. Гармаев:

— Ты его поставила в необходимость идти в задание урока по обстоятельствам урока? Это как некое предварение, что ли, т. е. не войдя в воду, ты не сможешь все-таки научиться плавать. Вот поэтому войди в воду. А дальше начинается плавание, и вот в этом плавании можно оставаться с преподавателем рядом, и самому плавать и крутиться вокруг него и говорить: смотрите как хорошо, и улыбаться, получая удовольствие от собственного плавания. А можно, оставаясь на полшага сзади, сопровождать плавание самого ученика. Вот это действие плавания, оно само производится. Плавание ученика и сопровождение. Но плавание самого ученика опасно, при том, что он может и тонуть, и захлебываться, и не делать то, что нужно.

Гладкова Л. Г.:

— Да, это было произведено. Я сказала ему: «Вот, обратите внимание, что получилось». Как Вы это услышали? С благодарностью об этом, ведь они там работали самостоятельно в группах, и он был сопровождающий.

Прот. А. Гармаев:

— А вообще, что именно постоянное, ну, скажем так, манера или стиль пребывания на уроке? Ты, как сопровождающая плавание самих студентов организуешь, или же сама плаваешь вокруг них?

Гладкова Л. Г.:

— Вот это — самой плавать вокруг них, кажется, свойственно мне по натуре, от дома, от семьи. Опекать, хлопотать, я вижу в этом свою слабость. И сейчас пытаюсь пустить их в свободное развитие, и Господь с нами. Я об этом молюсь. Когда что-то вижу, молюсь об этом студенте, чтобы ему Господь дал сказать слово, напоминаю о молитве друг за друга.

Прот. А. Гармаев:

— Ты вылезаешь на берег и сидишь на берегу, молясь за них, а они там, в воде что-то делают?

Гладкова Л. Г.:

— Ну, по крайней мере, иду правилами, которые у нас есть.

Прот. А. Гармаев:

— А можно ли сейчас попытаться различить пользу каждого из этих трех вариантов, ведь каждый из них имеет какое-то свое достоинство. И тогда, в связи с этим, когда что полезно применять?

Гладкова Л. Г.:

— Вариант первый, когда ты полностью их опекаешь и от них ни на шаг.

Прот. А. Гармаев:

— Ну, это, когда ты больше являешь пример, образец, вдохновение, воодушевление.

Гладкова Л. Г.:

— Этот вариант имеет пользу, когда из души в душу, когда благорасположение слушателей есть, то этот тон тут, конечно, помогает, хотя вижу, не всем он помогает. И может быть, не полностью вся группа тогда войдет в работу. Потому что не проследишь и ничего не сможешь поделать с внутренним, если кто-то в чем-то зациклился.

Вариант, когда он уже в свободном плавании, а ты сидишь на берегу и молишься, наблюдая, как получается воспитывает во мне терпение и чуткость сердца. И помощь Господа как-то больше привлекается при этом, потому что надежда на Господа, что не посрамит и даст возможность или помощь человеку, которому трудно, какие-то нежизненности появляются. Но вдруг из группы идет ему помощь. В общем, такие моменты тоже часто бывают.

Прот. А. Гармаев:

— Дети же все разные, и по-разному ведут себя. Некоторые дети просто начинают плескаться и воду брызгать, играться с летящими брызгами, вовсе не занимаясь плаванием. Задача-то урока, чтобы ребенок плавал, а не играл.

Гладкова Л. Г.:

— Есть истрезвляющие вопросы и в наших уроках, они собраны в методических разработках в нашем училище.

Прот. А. Гармаев:

— И, тем не менее, какое достоинство все-таки есть в том, что ты сидишь на берегу, при том, что дети могут по-разному себя вести, вплоть до того, что они, например, на уроке начинают веселиться и совсем не по поводу урока.

Гладкова Л. Г.:

— А достоинство такое, — они не теряют сил, по крайней мере, как-то восстанавливаются в силах.

Прот. А. Гармаев:

— Т. е. жизненность торжествует?

Гладкова Л. Г.:

— Да, жизненность вот так прошла немножечко, минуты две-три надо же, я даю такую возможность, а потом говорю: ну, скажи что-то нам, — мы тоже тогда повеселимся.

Прот. А. Гармаев:

— Некая переменка получается?

Гладкова Л. Г.:

— Иногда естественным образом. Надо, видимо, человеку такой момент, душа его требует улыбнуться, что-то кому-то подсказать, записочку вдруг написала одна сестра другой. Я говорю:

— «Так ты нам прочитай вслух, что ты там секретничаешь?» — «Так вы все знаете, — оживились немножко».

Прот. А. Гармаев:

— А плюсы именно в содержании урока, в ходе урока, плюсы ради этого есть?

Гладкова Л. Г.:

— Если Господь кому-то подает на сердце, и идет помощь через брата, не от меня как бы получается, я-то сижу и только смотрю, а вдруг кто-то из них изъявляется, то все-таки нужно довести до конца.

Я помню, однажды Андрей, Михаил, Надежда сидели и Татьяна. И вот началось — какая-то улыбчивость, веселость, и вдруг Андрей четко говорит: «Еще раз кто скажет лишнее, не относящееся к уроку, — за дверь». — Произнес таким по-мужски твердым тоном. И все сразу вернулись к уроку.

Прот. А. Гармаев:

— А теперь достоинства при сопровождении. Вообще, знакомо тебе это действие, когда ты сопровождаешь их, они учатся плавать, а ты поправляешь, добавляешь или же подсказываешь, как, что, и при этом не сама плаваешь, а они плавают, а ты сопровождаешь их плавание?

Гладкова Л. Г.:

— Эти действия происходят, они знакомы, но я тут только пользуюсь методическими правилами — я же сама лично ничего, мне кажется, сверх этого не могу придумать. Я, к примеру, уже говорила, как Сережа вдруг на первом же занятии учения о Церкви, знакомясь с трудом «Церковь одна», вдруг начинает очень живо рассказывать, от него отталкиваясь, о своем жизненном вопросе. Я, конечно, говорю: «Сережа, подожди, остановись. Обратите внимание, Сережа рассказывает то, что жизненно важно для него, т. е. это для него лично значимое содержание».

И мы начинаем различать, начиная отсюда, лично значимое от существенного. И сразу задаем вопрос: «А существенное что?» И вот такие моменты, конечно, постоянно присутствуют, не отходя от методики. Я не владею большим багажом такого опыта. Только здесь я этот опыт приобрела. И сознательно его применяя, теперь вижу на занятиях взрослых на двухгодичном видеокурсе только сейчас, на седьмом занятии, мы подошли к вопросу, который каждый может сначала задать себе: А что ты при этом делаешь?

Это очень серьезный вопрос. И право его задавать, они слышат от меня, они его приемлют. Но для этого была подготовка, помните, батюшка сказал там, на седьмом занятии, — а как это вы различили в групповой работе? И вот теперь я сугубо на это обратила внимание, как на вопрос, который только возможен.

Расходясь после занятий, я говорю одной из учащихся: ты сейчас сказала: вот здесь занятие, там занятие, все готовиться надо, а что ты при этом делаешь в душе, что твоя душа делает? Она подумала и сказала четко: она стала различать.

Этот вопрос я постоянно держу, как инструмент, который истрезвляет. И сама его даже побаиваюсь — настолько он обоюдоострый, как меч. Но право они мне его дали, я его слышу, после определенной подготовки. Не сверху, а сразу.

Утарбаев Б. Б.:

— Вы часто применяете такие вопросы?

Гладкова Л. Г.:

— Вот когда они озвучены, освоены, услышаны группой, я их применяю.

---