Глава 18. Над чем жене трудиться

При нарождении Матери Божией или Иоанна Крестителя Господь не удовольствовался даже и пятидесятилетним сроком супружества их родителей. Он удержал утробу материнскую Анны и Елизаветы до срока крайней старости. Когда же утроба заматерела, когда она не стала способна к рождению, только тогда, ради чистоты нарождаемых детей, Господь благословил зачатие. Так народились Иоанн Креститель и Матерь Божия. А чтобы народился Господь, чистый совершенно, Он не позволил даже и самого соития, хотя Иосиф был уже человек глубокой старости, а Матерь Божия была воспитана в совершенной чистоте.

Казалось бы, ей, будучи совершенно чистой, а Иосифу, будучи уже в старости глубокой, можно было бы участвовать в нарождении Христа, как чистого дитяти. Нет. Оказывается, чистота Господня должна была быть столь высокой, абсолютной, что для этого не должно было быть даже соития человеческого.

В сравнении с этим, наши дети нарождены в грехе, при этом какая-то часть детей нарождена еще до нашего воцерковления. Когда же человек входит в Церковь, первые пять лет — это всегда воцерковление сознания. Не более того. Внешняя душа, рассудок, эмоциональность, память воцерковляются, но никак не воцерковляется внутренняя душа. Внутренняя душа какой характер имела, в том и остается. Человек искренне молится, ходит на службу, исповедуется, причащается, иной раз в покаянии горько плачет по поводу соделанных грехов. При этом, в своем характере, он остается по-прежнему узнаваемым для окружающих, даже и в интонациях голоса он все тот же. Идет по коридору, говорит вслух, а всем слышно — Мария Ивановна идет, рядом с нею идет еще Нина Васильевна, и мы слышим ту и другую по очень характерным интонациям, например, деспотизма Марии Ивановны и лукавства Нины Васильевны. Ничего не изменилось в их интонациях, какая Мария Ивановна была деспотичная, такой она и осталась. Немного поугасла, правда. После каждого всплеска своей натуры она бежит и кается, но от этого покаяния мало что меняется в ее нраве. В эмоциональных проявлениях немного все поутихло, изменилось, она стала другая, а вот в основах своего нрава, если ее всерьез задеть, то вылезет та же самая Мария Ивановна.

Получается, если мы пять лет как церковные, и на пятом году воцерковления родили дитя, то дитя примет от нас малоцерковную душу.

Что же воспринимает ребенок, когда он нарождается? Он воспринимает внутреннюю душу, в условиях внешней. Внутренняя душа — это попечительная ее сила или добродетель, увы, схваченная почти у всех многозаботливостью, т. е. греховным покровом сердца; деятельная сила, чувство долга — взаимодавство, творческая — все схвачены плотяностью; почитание, схваченное греховным покровом сердца — дерзостью, созерцание, расстроенное покровом рассеянности; и, наконец, ведущие силы души — разумная, помраченная самообольщением, сердечная или сила любви, извращенная нечувствием, и воля, расслабленная безпечностью, так что нет сил или едва теплятся ко всему благодатному и святому. Душе ребенка от родительской души передается внутренняя душа. Она же осталась почти неизменной. Для того, чтобы произошла перемена внутренней души, требуется воцерковление стажем 15–20 лет. Если мы такой возраст воцерковления имеем, например, с детства, тогда можем говорить со всем правом, что к нарождению ребенка готовы, по внутреннему готовы.

Если мы не имеем достаточной воцерковленности, т. е. благодатной перемены нрава, можем ли нарождать ребенка? Увы, мы уже не можем не нарождать, потому что не можем жить как брат и сестра. Сегодня, я знаю, есть пары, которые, воодушевленные чтением житий святых, договариваются между собою и начинают жить как брат и сестра. Удерживаются они кто 2–3 месяца, некоторые 6–7 месяцев. Из моего опыта священнического знаю — больше никто не мог удержаться, хотя искренне желающие держаться чистых отношений вначале были.

Сам факт супружества уже задает условия для зачатия ребенка в семье и от этого никуда не деться. Но тогда возможно ли, чтобы соитие при нарождении ребенка было как можно благоприятнее для самого ребенка? Да, возможно, поэтому над этим, в основном, и трудится благочестивая семья. Трудится над тем, чтобы зачинать дитя, по возможности, в более мирном устроении духа, не эмоциональном чувственном разжжении, а в мирном любящем расположении духа.

Раньше на Руси дети чаще зачинались в промежутке между двумя постами — Рождественским и Великим. Иная часть детей зачиналась после Пасхальной седмицы, после Великого поста. В дни постов, Рождественского и Великого, никто не сходится между собою в близости, поэтому в эти дни дети не зачинаются. Если зачатие ребенка совершается после поста — тогда это нарождение происходит в наиболее благоприятном настроении родителей. Какой же период в таком случае лучше: между Рождественским и Великим постом или по прохождении Великого поста? Надо думать, если Великим постом мы воздерживаемся от страсти, а не только от скоромной пищи, то действительно после Великого поста условия более благоприятные. Если же мы Великим постом отложили только пищу, а страсть удерживаем силою своего сознания, и чем ближе к Пасхе, все больше думаем, что скоро Пасха, и скоро можно будет наесться вволю и натешиться в близости, если только об этом вожделеем всю страстную седмицу, вместо того, чтобы быть с Господом в Его страданиях, или на службе следуем страданиям Господним, а между службами только и ждем, когда наконец разговление, и разрешение близости, если это происходит так, тогда лучше зачинать дитя между Рождественским и Великим постом.

Представьте себе, супруги решили, что они — благочестивая семья, потому и будут зачинать никак не между постами, но после Великого поста. А что же произойдет на самом деле? Разгоряченные Великим постом, с наступлением Пасхи они кинутся к еде и соитию, и, нагужевавшись в том и в другом сластолюбии, зачнут ребенка. При этом разгоряченность сластолюбия окажется более сильной, нежели если бы они зачали в промежутке между постами. Там все было более спокойно. Вот некоторые маленькие тонкости, связанные с аскетикой. Но из этих маленьких тонкостей происходят большие последствия в характере нарождаемых детей и особенно в их будущем воцерковлении.

Значит, можно приуготовиться к зачатию ребенка и нужно приложить труд, чтобы не дать ему худого наследства. Для этого может быть отслужен молебен перед зачатием, испрошено благословение на зачатие, обретено любящее друг ко другу отношение между собою. Все это посильно для супругов при более или менее равном их воцерковлении. А если муж не держится церковного уклада и уклад его жизни диктуется плотью? Это признак того, что муж в церковном не воспитан, не просвещен, не образован. Второе — он не вымолен. Потому и будет настаивать на требованиях плоти. Такого мужа надо вымаливать. Годами.

Прежде нарождения ребенка нужно собраться семье в церковное единодушие. Не до воспитания ребенка, когда нуждается в воспитании муж. Начало воспитания — молитва за него. Молиться нужно самой — в любом месте и в любой час, когда бы ни пришел он на память. Просто воздохнуть о нем: «Господи, помоги ему». «Господи, прости его». «Помилуй его». Любое из этих обращений, разовое, искреннее воздыхание. К ним можно и нужно прибавлять более развернутые просьбы, какие приходят на сердце. Второе: — нужно просить верующих людей воздыхать о муже. Кратко объяснив, о чем воздохнуть, просить людей помолиться о нем. Третье — подавать милостыню верующим нищим, тем, которые помолятся, а не просто пойдут и пропьют вашу милостыню, тем оскверняя вашу просьбу. Четвертое — подавать записки в Церкви на богослужения, заказывать псалтирь в монастырях на полгода, на год, сорокоусты (последнее, если не ругается против Церкви; на ругающихся сорокоуст воздержитесь заказывать).

Так, собирая молитвы за мужа, время от времени можно проверять, насколько готов он к просвещению. Скажите ему о церковном и смотрите: задумается ли он или рассердится. Если рассердится, значит еще рано, он еще не вымолен. Закрывайте уста на замок и не оставляйте свой молитвенный подвиг. Если какая-нибудь из фраз церковного содержания привела его в задумчивость, значит, молитвы ваши достигли Бога, и Господь приготовил сердце мужа к просвещению. Пробуйте дальше — говорите следующую мысль или предлагайте следующее действие, но не сразу. Сегодня сказали одну, достаточно, ждите три дня, а то и больше дней.

К сожалению, женам очень хочется быстрых результатов, а тут муж вдруг задумался! Так она торопится и следующее содержание ему вложить. Увы, после следующей фразы муж может «взорваться» и отказаться и от того, на что «взорвался», и от всего предыдущего, к чему он вроде бы был приготовлен. Мы часто спешим позвать ближнего в новую жизнь, торопимся открыть ему новые горизонты или высвободить ему новые пространства жизни. Иди, живи и будь счастлив вместе с нами. Любое из этих действий — позвать, открыть, высвободить — открывает ближнему нечто вне его самого, в то время, как сам он при этом может остаться тем же, кем всегда был. Но в торопливости своих задач и сверхзадач мы не обращаем на это внимание. Мы вообще этим не живем, т. е. не живем самим ближним. Мы заняты своим.

На деле же нужно научиться делать прямо противоположное. Обращаться к ближнему, вниманием, чуткостью и даже любовью поддержать в нем то живое движение души, которым он сам открывается навстречу церковному. Не использовать это движение души, чтобы еще что-то свое донести до него, а поддержать его собственное движение. Любовь — она ведь поддерживает в ближнем жизнь и всегда обращена к его жизненности. Не к мировоззрению, не к поступкам и даже не к поведению, а к жизненности ближнего. Чтобы поддержать, утешить, ободрить.

Поэтому получается, что неблагоразумная жена сама же губит мужа, раздражая его. Многие жены довели своих мужей до пьянства и продолжают их там удерживать, интенсивно «запихивать» и «запинывать» в пьянство своим отношением. Так часто бывает, если жена очень многого хочет от мужа, начиная от карниза, которого она уже три месяца ждет от него, и кончая тем, чтобы он сделался церковным человеком. Требования к мужу могут быть, потому что их задает сама жизнь: карниз должен быть повешен, муж должен быть воцерковлен. Но неразумность жены в том, что она требует этого раньше срока. Раньше, чем Господь положил возможность мужу вешать карниз или воцерковляться. Вы только про карниз — он в ярость приходит. Но в ярость может придти только душа необлагодатствованная.

Не чувствовать, что душа необлагодатствована, нельзя. В конечном итоге, это смерти подобно для семьи. Для жены церковной ориентиром отношений ее с мужем всегда должна быть облагодатствованность его души. Вы во всякое время должны следить: на слова, которые вы сейчас произносите, его душа от облагодатствования отвечает или нет? Определить очень просто: если душа облагодатствована, слова ею будут приняты. Не облагодатствована — они родят досаду, раздражение, а то и вообще гнев. Ваши требования сделать то, другое, третье могут лечь в облагодатствованную душу, а могут лечь в душу безблагодатную. Если муж раздразился, «взорвался», раздосадовался, отмахнулся, ответил равнодушием — значит надо молиться. Сначала вымолить его, а потом требовать. Если вы явно видите, что не вымолили, а продолжаете настаивать, то это уже вас «понесло». «Понесло» прочь от Бога и вы себя стали водружать посреди семьи, да еще поперек мужа. А где неблагодатное пошло против неблагодатного, там происходит пожар, в итоге остается пепелище.

Нужно помнить, что человек, вошедший в церковную жизнь, получает ясный критерий своих отношений со всеми ближними. Если он этим критерием не умеет пользоваться, значит человек просто глупый. Это глупая жена, или, еще хуже, — жена своенравная, своемерная, своевольная или просто даже самодурка. В шутку меру самодурства можно высчитать даже по количеству скандалов, которые такая жена учинила мужу. Если в день она устроила один скандал, то мера самодурства 10%; происходит два скандала: по неизвестной причине муж взорвался или раздосадовался-то это на пятую часть самодурка. И так далее. Некоторые умудряются быть полными самодурками всю неделю. Горе мужу, если у него такая жена. Он и пьет. С горя. Конечно, в этом обнаруживается малодушие мужей и их безбожие. Но указанием им на это делу не поможешь.

Воспитывать мужа, т. е. быть ему помощницей в воцерковлении это есть не только молитва за него. Это искусство обхождения с ним и сила кротости, т. е. незлобия жены. Кротость — это в то же время такое расположение духа, когда нет «наездов» на мужа. Нет ропота, досады, раздражения.

Хорошо известна поговорка в народе, что жена — «шея» мужа. «Шея», в данном случае, это мудрость жены. Ее способность слышать: облагодатствована или не облагодатствована душа мужа. Жена может быть не образованной, но мудрой. Сколько жен простых, не имеющих никакого образования, а мужья у них золото. Потому что жена несет в семью лад. Мало стало сейчас таких семей. Всеобщее десятилетнее образование введено в России и сделалось всеобщим не зря. Враг все это сделал. Нужно было всех девочек воспитать в самодурном характере. Не просто поставить их выше мальчиков, но дать их инициативе самодостаточные права и власть. Неудивительно, что воспитанные на советский лад девочки в любом возрасте: что в детстве или юности, что во взрослом состоянии — оставаясь в своем девчачьем или женском коллективе, в том числе и в монастырях, учиняют самые нелепые и несносные раздоры, сплетни и склоки. Малоуправимость их между собою — результат безбожной и потому безнравственной школы. Но такой характер для семьи есть начало ее гибели. «Не Адам прельщен, — говорит апостол Павел, — но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1Тим.2:14–15). В Священном Писании много говорится и предупреждается о женах — разрушителях семьи. «Мудрая жена устроит дом свой, а глупая разрушит его своими руками» (Притч.21,9) «Злость (лукавство) жены изменяет взгляд ее и делает лицо ее мрачным, как у медведя. Сядет муж среди друзей (искренних своих), и, услышав о ней, горько вздохнет. Всякая злость мала в сравнении со злостью жены» (Сир.25:24). «Что сообразно с здравым учением: чтобы… любить мужа, любить детей, быть целомудренными, чистыми, попечительными о доме, добрыми (благими), покорными своим мужьям, да не порицается (хулится) слово Божие» (Тит.2:1,4–5). «Жена да учится (всему этому) в безмолвии, со всякой покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1Тим.2:11–12). «Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином» (1Петр. 3:3–6).

Прямо противоположным навыкам и привычкам научает девочек современная школа. Усвоенное в детстве не просто искоренить в зрелом возрасте. Мало того, трудно услышать это все в себе самой. Скорее в подругах и других женах и матерях увидится и подтвердится все сказанное, нежели в себе. Когда же увидится — не враз преодолеется. Даже слыша, что поступаете неправильно, поначалу, скорее всего ничего с собою сделать не сможете. Когда вас «понесет» от вашего самодурства, никакие сегодняшние наставления не помогут. Вы про них вспомните, когда уже полностью «разрядитесь». Муж в этот момент ударится в очередное пьянство недельное. Так сегодня происходит с большинством мужей. Один, убегая от жены, бросается в пьянство, там он находит успокоительную нишу, другой берется за любую работу, третий просто впадает в свой нрав и ни до кого ему нет дела. Становится в некое внутреннее упрямство, ходит по дому, не говоря ни одного слова, или ударится в гневливость, начнет драться, бить жену. В итоге она вынуждена будет неделю лежать в постели, залечивая синяки и обретая достоинство «шеи». Воцерковление жены — это обретение помощи Божией в укрощении своего советского или современного нрава. Так прежде нарождения детей и занятий с ними возникает у нынешних жен задача воспитания мужа. А прежде воспитания мужа нужно еще уметь управиться с собою. Чаще же всего все три задачи приходится выполнять одновременно.

Какая же из них первостепенна? Третья. Не разобравшись с собою, нечего ждать чего-либо хорошего в отношениях с мужем. А здесь есть одна тонкость. Мы говорим, что семью нельзя сформировать разгильдяям или безпечным людям, в семье должна быть ответственность каждого супруга. Жена часто слышит, что именно она более ответственна в разных обстоятельствах, но не подозревает, что это чувство собственной ответственности за все, что происходит в семье, исподволь взращивает в ней чувство собственной значимости. Чувство ответственности подхватывается самолюбием, рождает и возгревает в ней значимость собственно ее самой. С этого времени она все больше слышит в себе полное право требовать от мужа то, что ее ответственность ей говорит.

В результате ответственность, оборачиваясь в семье в самозначимость жены при разгильдяйстве и безпомощности мужа, становится тем мощным содержательно-деятельным оплотом, который приводит к тому, что главою семьи становится женщина.

Но Господь сотворил женщину помощницею мужу. А женщина, которая живет ответственностью за семью, за домашнее хозяйство, ввергает мужа в дела по дому как средство осуществления хорошего, добротного хозяйства. В этом случае она помощница не мужу, а хозяйству, а муж тогда в этом, пусть даже и общем, попечении о доме есть элементарное средство, лучшее, чем молоток, новые синтетические вещества или стиральная машина. Поэтому она от мужа вытребовала синтетические вещества, стиральную машину и все остальное. При этом остались такие процедуры в общем хозяйственном устроении, в которых только живой человек может обеспечить необходимое — для этого она держит при себе мужа.

В таком случае она исполняет только одно благословение Божие, — «владычествуйте землею». Но исполняет это вместо мужа. Она действительно чувствует себя владыкою в доме. Управляется с делами, подчиняя этой цели всех домочадцев, прежде всего, мужа. При этом ошибка ее в том, что не усердствует она о муже, чтобы он был ответственным. Не за собою ей нужно держать ответственность и из нее видеть, куда теперь мужа приставить, а чтобы ответственность в муже была, и чувство владычествования хозяйством и землею принадлежало бы и мужу. Тогда быть помощницею ему будет первейшею ее задачей, внутри которой лежит другая задача — воспитать ответственность в муже.

Трагедия сегодняшней женщины в том, что она воспитательную задачу не увидела и не взяла, решив, что это ей не нужно или не по силам: «он такой-сякой», она «с таким» больше не может! Зато хозяйственную задачу жена взяла, как необходимую, и все происходящее в доме она выводит на уровень дел, даже воспитание детей, в телесном ли составе, в душевном их и нравственном составе или еще в каком-либо. Как воспитательница она участвует в муже настолько, насколько он нужен ей как средство обеспечения. Она умеет его в это средственное значение поставить: где-то улыбнется, где-то поласкает, где-то и скажет что то, даст все, что ему необходимо, в том числе и близость. Сама по себе не имеет потребности в близости, тем не менее, вступает в нее ради того, чтобы завтра он «не орал».

Порою слышишь от жены: «Я столько делаю, чтобы его подвинуть, а он ни с места!» Действительно, много сейчас мужей, не имеющих образа главы семьи, непопечительных, безучастных, эгоистичных, имеющих свою корысть, хуже того, не пускающих к себе, так что невозможно до них достучаться — остаются в своем, хоть ты умри. Тем не менее, многие неустроенные семьи остаются такими, потому что жена владычествует в доме. Не то плохо, что жены чувствуют ответственность за многое, что делается в доме, в семье, но то плохо, что эту ответственность она держит самолюбием. Здесь скрывается тайна, по которой супружеские отношения годами не приходят в единодушие.

Самолюбие безотчетно для женщины ставит ее вне мужа, ставит в независимость от него, самостоятельность, достаточность, эмансипированность или надмение. В сокровенных чувствах своей души она перестает слышать себя помощницею мужу, частью его, его ласкою, его утешением, его жизнью, его полнотою. Взятая от мужа, она теряет важнейшую свою потребность воссоединяться с ним, чтобы быть с ним едино. Душою едино. В этом смысл благословения Божьего — быть помощницею мужу. Она начинает слышать только себя. И жить только своими переживаниями.

Поначалу слышит свои недовольства им от его поступков, привычек, характера. Потом свое отвержение от каких-то свойств, действий, слов. Далее свою независимость от него и его для себя ненадобность. Затем свою обремененность им и надмение над ним. Наконец, свою ненависть к нему и мстительность за то, что он испортил ей жизнь. Незаметно подкрадывается самолюбивая обида на него, на судьбу, потом жалость к себе и, наконец, агония самолюбия — ненависть к нему и чувство несостоявшейся своей жизни. Жена отдается этим переживаниям, как будто ничего другого у нее нет, акцентируется на них и вся сосредотачивается в них, так что жизнью ее становятся эти разрушающие ее переживания. Она слышит, что они разрушительны, сознает, что нужно быть по-другому, но ничего не может с собою поделать. Она пытается перестроить себя в следствиях, но не подозревает, что не они причина.

Саму же причину, т. е. самолюбие, женщина при этом может в себе не сознавать. Она узнает описанные здесь проявления, т. е. следствия самолюбия, даже согласится умом, что оно в ней есть, но останется вне встречи в себе с ним самим. Т. е. не услышит в самолюбии причину своих бед. Потому что она срослась с самолюбием, сделалась или была всегда с ним едино, как одно целое и от его лица говорила не «мы», а «я», чувствовала в нем не его, а себя, жила не от него, а как от самой себя. Поэтому и ответственность за все в доме, движимую самолюбием, слышит как причину справедливости ее требований, «наездов», ссор, скандалов. Не подозревая, что «наезд» не от справедливости, а от самолюбия. Слышит несправедливость, когда ее требования, пожелания, просьбы не исполняются, игнорируются, пренебрегаются. Потому что не разделяет в себе ответственность и самолюбие. А самолюбие не отличает от себя самой. Женщина не подозревает, что все проявления самолюбия не есть она сама. И если она обижается за себя, то обида эта ее не от нее самой, а от любви к себе и неполучения того, что хотела. Не угодили ей. Отсюда же — и раздражение, и неприязнь, и ненависть. «Замучен тяжелой неволей» — это душа, замученная самолюбием и живущая в разных перепадах настроения: угодили — настроение хорошее, не угодили — плохое. Этим самолюбием и духом его женщина обычно сочетается с чувством ответственности и слышит свою ответственность, но не слышит духа самолюбия. Ответственностью призывает мужа делать что-либо действительно нужное, необходимое, а духом самолюбия подавляет его, «наезжает» на него, надмевается над ним — т. е. отъединяется от него, душою не с ним, больше над ним, или мимо его, игнорируя его, себя поставляя вне его.

Искренние мужья, живущие в своей природе мужа, всегда это слышат. Но не отдают в этом себе отчета, слышат только чувством. Чувством болезненным. Если жена всегда пребывает в своем надмении, тогда она начинает болеть душою. Появляется в нем неизбывная тоска, неуют, душевная неокормленность, потерянность даже, ноющая боль, туга души. Большинство мужчин не сознают того, что с ними и в их семье происходит. Нет навыка разумения, сознания себя. Просто слышат неустроенность. Из-за этого и плюс из-за собственного малодушия впадают кто в раздражение, кто в равнодушие, в ожесточение, кто в теле- или компьютерные развлечения, кто уходит к друзьям, кто в работу, а большинство начинают пить.

Пьянство мужей имеет причиной две неустроенности: первая — не сложились отношения с Богом, вторая — не сложились отношения с женой. Чем глубже это нестроение, тем сильнее пьянство. Чем сильнее пьянство, тем глубже нестроение в семье, но теперь уже по вине мужа и, увы, непрекращающейся вине жены.

В чем вина мужа? В гордости и малодушии. Гордость — это когда чувства «себя» в человеке больше, чем чувства Бога. Безбожие в человеке происходит от того, что он сердце свое занял одним собою и теми земными делами и увлечениями, которые все вместе для него как бы жизнь. Нечувствие Бога и есть неверие. Вера в Бога и Богу перекрыта верою в себя. Из этой веры в себя рождается много разных притязаний, земных чаяний. Они могут быть большие или маленькие. Один «хорохорится» только в семье, другой и на работе кем-то себя выпячивает, третий на уровень района, города хочет выйти, четвертый в масштабах страны имеет желание выделиться. При этом характер мужа может быть самый разный. Добрый, мягкий или, наоборот, грубый, злой; покладистый, услужливый или, наоборот, подлый, лукавый; решительный, самоотверженный или, наоборот, трусливый, обидчивый; правдивый, искренний, честный или, наоборот, лживый, замкнутый, ненадежный (слов своих не держит). Из характера будут складываться его речи в трезвом и пьяном виде. Но за всеми речами будет стоять самолюбие, гордость и притязания, которые не получили свое.

Пьющие почти все хорошо видят недостатки других и совсем не видят своих. Если пьющий видит свои недостатки, в таком настроении у него нет срыва на выпивку. Если же он видит недостатки других, досадует на них, ропщет, раздражается, обвиняет, тогда происходит срыв в пьянство. Это как раз область души, где чувства «себя» много и много претензий к ближним, а чувства Бога почти нет или нет совсем. Поэтому чувства обвинения других много, а чувства покаяния за свои поступки совсем нет.

Вторая вина пьющего — его малодушие. Т. е. не способность принять жизненные обстоятельства так, как они есть, тем более, неспособность остаться в них человеком, то есть, созидателем отношений с ближними или, как минимум, терпеливо преодолевающим трудности в общении. Малодушие — это несостоятельность в мужском. Безсилие в созидании семьи. Отсюда нетерпение, раздражимость, обидчивость, истеричность, гневливость, равнодушие, нечувствие, холодность, жестокосердие или безсердечие. Что-то одно из них или набор из перечисленного. В малодушии есть глубокая потребность единения с женою и одновременно неспособность быть в этом единении, безсилие перед характером жены, неумение утешить, успокоить, хранить мир, неспособность любить, покровительствовать.

Гордость и малодушие создают внутренний конфликт в душе мужчины. Разные притязания гордости на главенство в семье сталкиваются в собственной душе с малодушием, т. е. безсилием быть главою. Возникает внутренний конфликт. По своей вздорности мужчина причину этого конфликта вытаскивает наружу и сваливает ее на жену. Она, мол, «такая-сякая». Тем конфликт внутри него усиливается еще больше и дает чувство безысходности, тоски, неутоленности мужской душевной потребности в единении с женою. Увы, сам мужчина в этом себе отчета не отдает. Его уже понесло. Один ругается на жену, другой обиделся на нее, третий впал в равнодушие к ней и каждый обвиняет в своей безысходности только жену, ее родителей, ее духовника, но никак не себя.

Тогда является на свет третья причина пьянства — родовая предрасположенность к алкоголю. Она присутствует в муже с рождения и передалась ему по роду, а теперь передается его детям, внукам, но теперь уже от него, не преодолевшего в себе это грех, на себе не прекратившего его родовое (почти роковое) действие.

Этот как бы выход из внутреннего конфликта у одних происходит через алкогольную предрасположенность, у других через неостановимый блуд, у третьих — через увлечение работой, у четвертых — через праздность, босяжный характер жизни, у пятых — через всё одновременно. Всё зависит от того, какой грех в роду нераскаянно умножается из поколения в поколение.

У верующих людей выход из конфликта находится через склонение к Богу, через раскаяние и покаяние, через восстановление души в чувстве долга, совести и веры. Этот же путь возможен и для любого пьющего.

В этих сложных и, порой, очень сложных семейных коллизиях немалая вина бывает и у жены.

Даже вступая в церковную жизнь, и пребывая в ней многими годами, и довольно активно участвуя в ней, большинство женщин все равно остаются при своей независимости и возвышении над мужьями. Даже мысль или предчувствие, что с независимостью нужно расставаться — уязвляет, утесняет женщину, отнимает в ней свободу и полноту жизни. Совершать самой свою жизнь и от своего разумения устраивать семью и править в ней слаще для нее, нежели искать воли Божией, верою в Бога предаваться в руки мужа, становиться малой частью его — большого — и через то начинать быть, наконец, помощницей мужу, не главой ему и даже не шеей. Нежелание, невозможность идти этим путем, скрытое избегание этого пути лежат в самом основании души женщины, выказывая, что основанием ее жизни является не любовь к Богу, не страх Божий и не жажда Бога, а любовь к себе, доверие себе и жажда свободы в самолюбивом устроении собственной жизни и всех отношений с близкими. За то она и борется в своей семье. Об этом и переживает болезненно, когда не удается. Через то и впадает в агонии истерик, срывов, скандалов, потому что хочет прорваться в семейных дебрях к самочинию.

Конечно, она делает все это из лучших намерений, ради правды церковной, евангельской, в желании лучшего, доброго, правильного, правдивого и даже справедливого, но все — из самочиния, из самолюбия, из свободы, завоеванной для себя, т. е. опять же для своего самолюбия. Читая все, здесь сказанное, женщина может по содержанию не уловить, о чем таком, что в ней есть, о чем мы сейчас говорим. Но она может уловить это по духу.

Услышать в себе дух самолюбия, самочиния, почувствовать в себе его вкус, вкус того, что лежит в основании его поступков, чувств, настроений, в основании ее жизни. Это то, что запрещает ей истинное и действительное воцерковление. Хуже того, саму церковную жизнь превращает в средство собственного умиротворения, успокоения, самооправданности, т. е., в конечном итоге и по большому счету, делает жизнь в Церкви лукавством. Это то основание, из-за которого Господь в итоге скажет: «Не знаю вас». Ныне же видимым следствием этого основания будет пьющий муж, пьющие или преданные ценностям мира сего дети и расползающаяся, разрушающаяся семья.

Во всем ли виновата жена? Нет, не во всем. Во многом и очень многом виноваты мужья. Но мы сейчас сугубо рассмотрели именно сторону жены. Известно из опыта — там, где жена начинает быть церковною, там семья во многих сторонах своей жизни начинает восстанавливаться.

Теперь мы спросим, в чем же заключается для жены быть помощницею мужу? А вот в чем. Например, сделать так, чтобы ответственность за все, что происходит в доме, стала ответственностью мужа и чувство владычествования землею, и всем устроением на земле, и семьей тоже? Над этим надо думать женщине, и без этих раздумий, умений, опыта фактически осуществить семью со стороны женщины бывает невозможно. Увы, враг рода человеческого сделал все, чтобы женщина от этой своей задачи отошла настолько, что даже не подозревает сейчас, что у нее такая задача есть. Но через это она отошла, в таком случае, от своего естества, которое есть любовь к мужу, когда он становится в центре ее жизни. Ведь жизнь — это обращение с предметами своей любви. Человек более всего чувствует себя живущим в самом любимом предмете. Женщина любит шить, и так зашилась, что забыла про обед, детей, мужа. Она чувствует, как полно пожила два-три часа за швейной машинкой, вышивкой, рисованием или же за пианино, телевизором, телефонным разговором. Когда мы любим, мы живем. Про то занятие, которое мы любим, мы говорим, что в нем живем полно. Значит, жизнь и любовь — это одно и то же.

Что ты любишь, тем ты и живешь. Если жена в анкете на вопрос, что она больше всего любит в жизни, выписывает домашнее хозяйство, детей, работу, увлечения и во всех 25 пунктах ни разу не прозвучало, что любит мужа, то живет ли она в таком случае мужем, может ли она быть помощницею ему? Нет. Это означает, что во всех любимых своих занятиях она мужа, по всей видимости, пользует, как средство. Где-то как мужа физического, где-то как начальника над детьми или даже и над собой. Подобно и своих собратьев по церкви она использует, как подмогу, поддержку в разных событиях жизни. Мужа только пользует чаще и в большем перечне обстоятельств, чем собратьев.

Чтобы стать помощницею мужу, надо еще мужа полюбить, но полюбить не свои чувствования, которые ты услаждаешь с помощью мужа, не свое сластолюбие, которое через мужа становится особенно приятно. Попробуйте испытать приятность, разговаривая про любимую колбасу. Задайте себе вопрос: когда эта приятность сделается большей — когда вы эту колбасу будете кушать или когда будете только говорить о ней? Подобным же образом женщина испытывает приятность от мужа, грубо говоря, «поедая» его. Можно ли, любя колбасу, оставить ее в целости и сохранности? Но тогда, «поедая» мужа, можно ли сохранить его? Любовь же — это жертвенность. Любовь обращена к сохранению предмета любви, усовершению его, развитию и росту, т. е. когда все посвящается предмету любви. Муж не будет использован ради сластолюбивых вожделений, ибо когда говорится, что надо возлюбить ближнего своего, то говорится о какой-то другой любви, чем та, которую мы имеем в себе по чувственности.

Такую любовь к мужу можно обрести, только отлагаясь от греха и от страсти. В то время, как чувственность к предметам, явлениям, событиям, в том числе и к мужу придает страстность. Современный человек весь страстен. Говоря, что любит, на самом деле он страстно усваивает эту вещь себе. Сегодня под словом «любовь» имеется в виду усвоение себе чего-то вожделенного. Особенно это видно в детях. Они порой настолько все себе усваивают, что ничего не могут от себя отдать. Если до 4–5 лет ребенок как-то к этим движениям отдать, поделиться еще способен, потому что естественные силы души взаимодавства еще работают, то после 5–7 лет почти полностью сегодняшние дети к взаимодавству или же к отдаче уже не способны. И если ребенок что-то все-таки может отдать, то у него непременно есть объем вещей, которые он не может отдать просто так. Эта способность усваивать себе началась в Адаме, когда он усвоил себе самого себя, как лицо самозначимое. С этого момента все окружающее начал усваивать не Богу, а самозначимому лицу, т. е. себе. Так родились все страсти.

На какую бы из восьми ведущих страстей мы ни посмотрели, они по сути своей есть усвоение себе чего-либо. Гордость — это усвоение себе владычествования: не Богу отдается владычествование, а себе. Тщеславие — усвоение себе восторгов окружающих людей, принятие человеком на свой счет добрых мнений о себе. Чревоугодие — это усвоение пищи себе. Блуд — это усвоение мужа или жены себе. Сребролюбие — это усвоение вещей и денег себе. Праздность — это усвоение предметов праздности: вина, песен, музыки, стихов, атмосферы всей компании тоже себе, ради собственного удовольствия. Уныние — это невозможность усвоить себе желаемое. Гнев — это возмущение, что мне не дали усвоить того, что хотел, кто-то там, видите ли, поперек встал.

Это усвоение себе лежит в основании падшей натуры, и помощница, усвояющая себе мужа, не соответствует слову «помощница». Она должна быть помощница мужу в том, чтобы он мог верою и честью служить Церкви и Отечеству, чтобы был добрым отцом и мог создать нужные условия в семье, в которых народится чистое дитя, чтобы мог доброволие своих членов семьи обращать к Богу, умел владычествовать всем хозяйством домашним и соответствовать сказанному, что глава в семье тот, кому глава Христос.

Ясное дело, что глава семьи — муж, но тогда помощница жена ему еще и в том, чтобы главою сделался бы не он сам для себя, а Христос для него. Тот, для кого Христос делается главою, обретает в себе самом добродетели, которые все от Христа, и совершает благодаря им все свои задачи, добродетелями и Духом Божиим. Вот два спасительных основания. И к ним третье — своя собственная свободная воля, согласная с двумя предыдущими: добродетелями и Духом Божиим. Это та троичность, которая делает человека носителем Христа в себе. В таком случае Господь для него действительно Глава, и при выполнении всех трех задач: рождение детей, доброволие к Богу или любовь и владычествование домом — муж должен выполнять их тремя действиями: добродетелями, Духом Божиим и доброволием или любовью быть едино с Господом. Только тогда он является главою семьи, и для него Христос — Глава.

Чтобы мужу таким стать, непременною его помощницею должна быть жена. Если же он вместо добродетелей управляет семьей кулаком, топором, криком, ором и еще чем то, то не может быть главою семьи по способу исполнения. А жена — не помощница ему. Глава он потому, что имеет попечение обо всех остальных. Если нет попечения, какой же он глава? Так и между детьми в доме. Пятилетний над четырехлетними, трехлетними, потому и старший, что он заботится о младших. Чем больше ты заботник о младших, тем больше ты старший. Бывает, что в семье среди разновозрастных, от семи до двенадцати лет, братьев и сестер приходится ставить старшим одиннадцатилетнего мальчика в то время, как есть двенадцатилетний. Но он разгильдяй и никакой заботы о младших не имеет — так уж мамой воспитан — а настоящую заботу имеет одиннадцатилетний. Таким образом, старший тот, кто искренне помогает, причем не от своей властности, а от заботы и искреннего желания помочь устроить жизнь, так как она должна быть благоустроена.

Ребенок становится старшим в доме по мере того, как обретает заботу. И этою заботою он, в конечном итоге, становится отцом семейства. Нынешняя трагедия отцов заключается именно в том, что среди молодых юношей нет заботников, все живут собою. Кто же их такими воспитал? Мама и папа. Да еще неверующая бабушка. Часто бывает, что папа в этом не участвует. Иногда он даже физически отсутствует, пребывая в другом городе, и мама воспитывает одна. В таком случае она нередко выращивает средство для собственного услаждения. Естественно, она делает для него все: штанишки подтягивает, нос подтирает, кормит, магнитофон купила, велосипед купила, теперь ему, 18-тилетнему обалдую, ищет возможность купить машину. На трех-четырех работах работает, в лотереи играет, во всех конкурсах участвует с одной только надеждой где-нибудь что-нибудь, да выиграть. И она устроит своему незабвенному сыну счастливую жизнь. Вот он и живет, как счастливый человек. А мужа давно уже в доме нет. Рассталась с ним. Так и не получилось подчинить его себе.

Был такой случай. Шестнадцатилетний юноша, получая от мамы все необходимые средства каждый день, сколько ему надо было, однажды не получил их. Деньги кончились и мать в один день ему отказала. На другой день тоже не смогла дать. А на третий он прижал мать к стене, приставил нож к ее горлу, и потихоньку втыкал, пока кровь не пошла, пока мама не сказала, что достанет ему деньги. К вечеру она их достала. Сейчас ему 34 года, он нигде не работает и по-прежнему продолжает выжимать из матери все соки. Когда она отказывается идти добывать ему деньги, кулаком выгоняет ее из дому, чтобы принесла нужную ему сумму. Вот результат.

«Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1Тим.2:11–12) «Что сообразно со здравым учением: чтобы… любить мужей, любить детей, быть целомудренными, чистыми, попечительными о доме, добрыми, покорными своим мужьям, да не порицается слово Божие». (Тит.2:1,4–5).

«Не отдавай жене души твоей, чтобы она не восстала против власти твоей». (Сир.9:2) «Жены, повинуйтесь своим мужьям… Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям». (1Пет.3:1,3–6)

Быть помощницею мужу — значит любить его. Что большее, чем любовь, может подсказать сердцу женщины, что происходит сейчас с мужем? Что лучше, если не любовь, подскажет ей, как поступить, с чем подойти, что сказать? Господь вложил в сердце и душу женщины такие дарования чуткости, участия, ласки, любви, каких нет ни у одного другого существа на земле.

Письмо Великой Княгини Елизаветы Феодоровны Цесаревичу Николаю Александровичу*

29 августа 1890 года.

Дорогой Ники,

Я надеюсь, что, не получая от меня никаких писем со времени нашего расставания, ты не думаешь, что я тебя забыла, просто мне очень хотелось сообщить тебе такие новости, которые ты действительно жаждешь услышать. Мы очень часто говорили с ней, но барьер, который, я надеюсь, будет перейден, все еще кажется непреодолимым. Любовь Пели так же глубока и сильна, как и раньше, но она не может решиться переменить религию (Пели — это секретное имя, которым Элла называла Аликс — ред.). ей кажется, что она делает что-то неправильно. Со всей своей любовью к сестре я пыталась убедить ее, что она не может поступить иначе, нежели любить эту религию, к которой я тоже намереваюсь и которая является истинно верной, единственной, которая осталась неиспорченной в течение столетий и продолжает быть такой же чистой, как вначале. Мы бы вместе совершили этот серьезный шаг, но увы, она не может решиться. Мы только можем молить Бога помочь ей стать на путь истинный, и я очень надеюсь на лучшее. бедняжка, она так мучается: с одной стороны, чувство сильной любви, а с другой, как она полагает, ее чувство долга. Все же я надеюсь убедить ее сделать правильный выбор. В конце концов, любовь — это святое, одно из самых чистых чувств в мире. Что касается других ее сомнений, они ничто в сравнении с этим, так как я действительно думаю, что Папа даст свое согласие. Ты полностью завоевал его сердце. Я говорила с ним — большое дело уже то, что он сказал, что не скажет, что он никогда не сможет согласиться, но он знает, что Бабушка (Английская Королева Виктория — ред.) была бы недовольна и рассержена, если бы это было сейчас, если бы вы встретились сейчас.


Второе письмо.

4 сентября 1890 года.

…Прошли дни, и сейчас ты уже получил письмо от Сергея. Не могу сказать, насколько мне жаль, что я не могу пригласить тебя сюда, но сейчас это действительно было бы невозможно — кто знает, лучше это или хуже, но это очень тяжело. Мы очень часто разговаривали с Пели — когда мы расстанемся, я буду посылать ей книги и постоянно писать. Возможно также, что по прошествии некоторого времени и я поеду навестить бабушку и смогу убедить ее переменить взгляды и не мешать частью двух людей, так любящих друг друга. Конечно. Я не буду упоминать о том, что ты со мной говорил, но, возможно, я смогу помочь, рассказав, какой ты и как добры все твои родственники и, если Пели сама решится, я уверена, что бабушка сдастся, потому что она ее обожает. Я вкладываю сюда маленький конвертик и цветок, который Пели положила в мою записную книжку. Когда ты поедешь в Иерусалим, молись, чтобы Бог дал ей силы решиться. Мое письмо получается сумбурным, но ты не можешь себе представить, как я молюсь за вас обоих и сильно мечтаю, чтобы все шло хорошо. Да благословит вас Бог, дорогие, и даст вам мужество. Я скоро снова напишу, но до этого я чувствовала себя такой расстроенной и грустной. Что просто не могла взять перо в руки.

Вечно тебя любящая Элла.

* * *

Эта глава книги по характеру своему и по языку вышла жесткой и, возможно, какие-то отдельные выражения при чтении коробили душу. Не оставайтесь в этом впечатлении. Вернитесь к тем местам и мимо чувства задетого самолюбия всмотритесь в свою жизнь с целью сделать от себя все необходимое для сохранения семьи, умножения в ней лада, равно и с еще одною целью — испытать себя перед Богом и совестью. Все, что возможно к исправлению — исправить. Для этого, в чем, как окажется, была или был не прав, то с мужеством и трезвостью, т. е. здравомыслием, принять и затем в том покаяться, очиститься от него, как худого. При первом восприятии и чтении оно, может быть, обидело, задело. Теперь разобраться, что заделось или обиделось, покоробилось в душе. Сделать это нужно при прочтении слов о самоукорении, без которого невозможно действительное развитие супружеских отношений. /Слова о самоукорении вы найдете в главе «Беседа о подготовке к супружеству и о супружестве»/.



* Дивный свет. Государыня Императрица Александра Феодоровна Романова. Дневниковые записи, переписка, жизнеописание, М., 2003