15503 Дактилоскопия (продолжение 5)

Батюшка, благословите! Меня интересует является ли процедура дактелоскопии грехом? Меня на работе заставили сдать отпечатки пальцев, это было обязательным для всех сотрудников нашей компании. И еще, для прохождения предрейсовый медицинских осмотров всех сотрудников, в медицинском кабинете установили аппараты на которых все проходят медосмотр(там считывается сетчатка глаза, пульс, давление и др параметры.

Отвечает протоиерей Анатолий Гармаев:


Смена одних идентификаторов — Божиих — на другие, противные Богу.

Параллельно с низведением идентификации человека от имени до телесных данных шёл и продолжает идти исторический процесс ниспадения человека сначала с высоты внутреннего духовного, каким было монашество прежних времён до внутреннего религиозно-нравственно-трудового человека, преимущественно это были крестьяне, и чуть-чуть людей дворянско-княжеского рода, у кого в обычаях было мужьям и жёнам в конце жизни уходить в монастыри и принимать монашество, и какое-то число священства с их семьями, затем до среднего — творчески-деятельного душевного, это творческая интеллигенция, а дальше внешнего — содержательного организационно дисциплинарного человека, это служащие.

То есть человек, переходя из одного разряда людей в другой из поколения в поколение терял Богом заложенные составы своего устроения. Средний и внешний человек сегодня составляют основное население России. Они легко осваивают интернет и чувствуют себя там своими. Вместе с этим для интернетного существования целый ряд естественных дарований человека оказывается не задействованным, т. е. не нужным. Прежде всего невостребованными оказываются духовные качества людей, затем нравственные. Из оборота жизненного общения совсем уходит совесть. Все проявления любви тоже оказываются ненужными, без них можно обойтись.

Сам человек, посвятивший себя земной жизни, нисколько от этого не страдает. Наоборот, с интернетом ему и удобнее и разнообразнее жить. Даже богослужения сегодня священники совершают, держа в руках не служебники, а включенные телефоны, листая интернетные страницы богослужения.

Внешний человек, схваченный греховным покровом нечувствия благодати, настолько привычно обходится без неё, что ему достаточно знать всё о ней из учений Церкви о благодати, чтобы полагать себя ходящим в её свете. В свете знаний о ней. В советское время, когда из поколения в поколение выращивался внешний человек, прямо так и заявлялось со всей торжественностью: знания — свет! А рядом другой лозунг: «Партия — жизнь!». Первое — вместо «свет благодати», второе — вместо «Христос -жизнь». Подмены очевидные, но и сегодня внешний человек, даже читая здесь об этом и даже соглашаясь с написанным, всё положит туда же, чем и где он жив, т. е. в знания. Знания доставляют ему жизнь, он и будет жить здесь прочитанным. При этом в нём не образуются ни малейшие подвижки к переходу от внешнего человека, к внутреннему религиозно-нравственному трудовому, сразу, минуя среднего. Ему будет вполне достаточно понять и согласиться, что нужен переход. Этого ему будет настолько достаточно, что ни малейшего шага собственно перехода он и не подумает сделать. Сам переход ему не нужен. Не нужно то, о чём ему говорит Господь: отвергнись себя. Здесь выбор — или остаться довольным в себе внешним человеком, всё знающем о переходе, или перейти во внутреннего нравственного, отрекшись от внешнего, умерев в нём. Ибо в нравственном он будет жить уже не интеллектуальными знаниями и не творчеством. Со всем этим придётся расстаться. Готовы ли мы на это?

В наше время воцерковление тысяч людей связано с пробуждающейся религиозностью. Но каких людей? Всё тех же, каких вырастила советская, безбожная школа и каких приветствовала прежняя безбожная жизнь. Это одни люди внешние, для которых знания — свет, и другие люди средние — талантливые, творческие, душевные и деятельные, для которых жизнь — творчество, жизнь — душевное общение, и деятельность которых разворачивается первое — в творчестве о Боге и Церкви, о религиозных смыслах и подвигах, и второе — в душевные служения, посвящённые церковным знаниям. Т. е. ради преподания и усвоения церковного содержания — всё тех же знаний, устраиваются сегодня все воскресные школы, духовное образование, миссионерское, катехизическое служения, служение милосердия, работа с молодёжью. И всё в формах внешнего и среднего человека. Не в церковном укладе. Потому что церковный уклад внешний и средний человек не знают. От церковного уклада внешний и средний человек бегут. Жизнь в укладе для них изнурительна. Им в укладе невозможно жить.

Для внешнего и среднего человека жизнь нравственная не имеет приоритетной цены. У него есть семья, дети, но в приоритете его жизни знания, которые он думает, что они свет, и деятельные служения, про которые он думает, что тем угождает Богу.

Поэтому, устраивая воскресную школу, он насыщает её церковными знаниями, но не отдаёт себе отчёта, что действует теми же методами и приёмами, какими работает советская школа. И какими она с победоносным успехом сегодня, отсекая семью, отсекает в детях и взрослых возможность нравственного и трудового человека.

В итоге любая школа сегодня, что светская, что церковная, различаясь предметным содержанием, на деле выращивает и закрепляет одних и тех же людей — внешних и средних. Что и требуется духу времени.

Чтобы увидеть, что это такое и куда это ведёт, надо просто посмотреть характеристики внешнего церковного человека.

Внешний и средний церковный человек.

Одно из самых заметных проявлений внешнего человека, это его ревность о внешнем благочестии. Он тщательно следит, чтобы крошки святой просфоры на пол не падали, чтобы в постные дни не есть булочки, которые выпекли на противнях, смазанных животным жиром, тем более булочки с добавкой сухого молока. Чтобы не встать на колени во время службы в воскресные дни или в неположенное время службы. Чтобы акафист всегда читать стоя. Чтобы в алтаре священникам всегда стоять вокруг престола согласно с хиротонией. Чтобы священнический возглас подавать звонко и громко. Чтобы ничто из современной психологии и тем более психиатрии не вкралось в церковную жизнь. Чтобы всё сказанное и писанное было только святоотеческим и согласованно со святыми отцами. А для чего? Что из того, что всё будет согласно? В интернете сегодня выложены почти все святые отцы. От этого с интернетом ничего не происходит. Интернет остаётся интернетом — со всеми его соблазнами и пакостями. То же и с человеком. Если он не трудится над переходом во внутреннего нравственного человека, какая польза ему от святоотеческого содержания?

При том, что внешнему благочестию уделяется столько строгости, усилий и ревности, реальная церковная жизнь внешнего и среднего человека могут быть в глубоком, но безсознательном противоречии всему заявленному. Так например

1. Радея о булочках, на которых по его ревности даже следов жира не должно быть в постные дни, человек в эти же дни может грешить раздражением, ругаться худыми словами на детей, супругов, может весь вечер провести перед телевизором или в интернете, может грешить объядением постной пищей, гордостью, тщеславием, блудом. При том, что, находясь в искренней ревности о внешнем благочестии, он ещё не видит своего реального внутреннего состояния. Перечисленные здесь грехи он относит к чему-то общепринятому, в лучшем случае это у него предмет исповеди, но не перемен жизни в дни постные. В то же время перечисленные грехи, рядом с булочкой со следами жира или рядом с акафистом, прочитанным сидя, просто вопиют Небу. Но покров беспечности к своему спасению, который лежит на сердце, не даёт это увидеть. Поэтому нет об этом покаяния и плача тоже нет. Нет дела до заповеди «блаженны плачущие». Да и как-то некуда её приложить.

2. Радея о том, чтобы всё было по святым отцам, внешний человек у себя на приходе с лёгкостью сократит службы — вечернюю до полутора часов, проскомидию и литургию до одного часа. Хотя именно святые отцы эти службы составляли. То же сделают и его прихожане. Если служба по времени будет идти дольше, они ради своего удобства либо придут с опозданием или уйдут пораньше. То же с ещё большей вольностью и потаканием себе делается с домашними молитвами, приготовлениями к таинствам, с хождением и нехождением на праздничные, постовые службы. При этом, то, о чём он радеет, чтобы было по святым отцам, человек будет отслеживать с настойчивостью, по святым ли отцам всё делают. Но вот жизнь святых отцов, их уклад и порядок жизни он с лёгкостью будет подминать под свои нравы.

3. В то же время проявление в ком-либо внутреннего благочестия будет его раздражать, сердить.

4. . Внешнему и среднему человеку свойственно совсем уж безотчётно для себя сближаться, сбиваться в кучки себепотакателей, за чаем, за едой пересуживать людей, в алтаре во время службы заниматься этими разговорами, где-нибудь встретив друг друга, с цинизмом отзываться о тех, кто хранит внутреннее благочестие.

5. Учение о сектах и обзывательство в сектантстве применяют направо и налево ко всем, кто поведением и церковным образом жизни не похожи на них. Вполне искренно при этом радея о том, чтобы их самих не записали в сектанты. Если же кто выскажет на их счёт подозрения о том, в страхе вздрагивают в глубине сердца и открещиваются от вступивших на путь благочестия.

6. Не подозревают, что в этих надуманных отношениях к другим или даже друг к другу и в ложных страхах о себе самих постепенно скатываются в категорическое неприятие сколь-нибудь строгой церковной жизни, которую большинство их окружения не принимают. Из подозрительности на якобы неправославие, только потому, что так кто-то сказал, легко впадают в гнушение, отторжение реальной жизни по святым отцам.

7. В этой вражде с внутренним благочестием имеют в себе помысел оправдания — все так, как мы, а они, малое число, не так. Поэтому нам не по пути с ними.

8. Живут в церкви слухами обо всех и друг о друге, опираются на взгляды и мнения не столько духовных, сколько авторитетных людей, которых «по своим прихотям будут избирать тех, которые льстили бы слуху» (2 Петр. 4,3), часто опираются на собственные впечатления, которыми дорожат сугубо, не подозревая, что «от истины отвращают слух» (2 Тим. 4, 3–4), живут сплетнями и баснями, собственными домыслами и постоянным творением их. Не подозревают, что такая повседневная жизнь не может оправдываться видимым благочестием, но этим же благочестием будет обличаться после смерти.

9. Имеют суеверные страхи, в том числе перед последними временами, суетной верой мечутся между разными событиями в Церкви, произошедшими за последние годы, между разнящимися взглядами священников, удивляясь дисциплинированному молчанию епископов, нигде не имеют опоры. И так до тех пор, пока не выберут то, что стабильно, официально и имеет поддержку государства. Такое время придёт. Оно называется «мир и безопасность». Как только сделают свой выбор, тогда и успокоятся у них все страхи — животные (как не умереть), душевные (что люди скажут), мистические (сны, ужасы видений, вражьих нападений). Оставаясь внешними они не разумеют, что всякий раз выбор делают в сторону гарантий земной жизни, но не в сторону благодати спасающей, восполняющей, склоняются в сторону мирских ценностей, но не в сторону заповедей блаженств. Мысль о том, что «Тогда внезапно настигнет их пагуба» (1 Фес. 5,3) они отодвигают от себя в небытие, как не существующую.

10. Состояние внешних и средних людей в Церкви, т. е. почти всех нас с вами, обнаженно описывает апостол Пётр: «они прельщают неутверждённые души (многими послаблениями в посте, молитве, постоянном сокращении богослужений), сердце их приучено к любостяжанию, это сыны проклятия» (т. е. легко находят друг друга и, находя взаимную поддержку в расслаблении обычаев и подмене духа православия внешним великолепием, собираются в обширные братства согласных между собою сестёр и братьев одного прихода, одного монастыря, одного благочиния…).« Оставив прямой путь, они заблудились, обещают» (подопечным) «свободу от плотских похотей, будучи сами рабы тления, избегнув скверн мира, опять запутываются в них и побеждаются ими. С ними случается по верной пословице: «пёс возвращается на свою блевотину» и «вымытая свинья идёт валяться в грязи». Путь истины у них будет в поношении. Будут говорить: «где обетования пришествия Его (Христа)? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, всё остаётся так же.». Думающие так не знают, «что долготерпит Господь, чтобы все пришли к покаянию» »(2 Петр.2,2,14–15, 19–22;3,9)

11.В них и через них в Церкви сегодня разливается обширный либерализм, который оставляя традиционное, скатывается в общепринятое и через то в совмещение себя с демократическим обществом. (Читай замечательную статью Н. А. Лобастова в журнале «Покров» № 3 за 2018 г. стр. 36–39). «Главный принцип либерализма,» — пишет Н. А. Лобастов, — «приоритет общечеловеческих ценностей». «Во „Всеобщей декларации прав человека“ статья 2-я гласит: „Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами без какого бы то ни было различия…религии“. Этот закон вышел из конкретной сферы — религии протестантизма, но пошёл дальше, отвергнув христианство и приняв за основу экуменическую картину мира. Причём, приняв это за основной мировой закон, декларация обязывает все государства подчиниться ему. В итоге появился новый бог — „общечеловеческие ценности“. (И сугубо утверждается государственная система, которая этого бога внедряет — демократия). В антропологическом смысле демократия — это власть большинства… в человеке. Христианство же утверждает, что большинство в человеке — это грех, грязь. Князь мира сего — диавол. Добро есть — „малое стадо“. Это духовный закон.

Теперь путь греха объявляется за истинный по причине, что он…широкий (вместо узких врат), общечеловеческий. (И народ Божий подменяется историческим ходом падения новым народом — либеральным).

Либералы, раскрепощая, как говорит апостол Павел, „закон греховный в членах моих“ (Рим. 7,23), объявляют его всеобщим, первичным, общечеловеческим, распространённым, массовым. Либерализм защищает права большинства в человеке, то есть право падшей природы в человечестве быть первой и главенствующей. (Право падшей природы!).

Либералам-православным — нужна и государственная система — демократия, которая давно уже не власть народа, а диктат всеобщности над святостью, количества над качеством, низменного над светлым.

Этот союз либералов с демократией узаконивает в сознании людей толерантность, которая есть не просто терпимость ко злу, но признание его прав, как более сильной и более массовой части в человеке. Зло становится сущностью, новой религией.

В этих условиях», — заканчивает свою статью Н. А. Лобастов, — «вся надежда на подлинную Россию».

В последней долгой беседе с отцом Кириллом (Павловым) батюшка говорил мне: «Люди нравственность потеряли. Для возстановления нравственности делай, что можешь». И благословил. И теперь это его благословение «делай, что можешь» даётся в таком обилии и глубине, что люди не успевают за открывающимся содержанием, ни за обилием его, ни за глубиной. Часто, послушав какое-то время проповеди или почитав какое-то время написанные тексты, начально познакомившись с ними, потом оставляют. Одни теряют интерес мол не моё, не понятно, сложно, другие гаснут в желании в такую глубину трудиться над собой. Не догоняют.

Имея подобный опыт в прошлом, я спрашивал батюшку: «Люди не успевают за мной. Как быть?». «А ты молись за себя и за них. Господь подтянет, кого надо», «Батюшка, — говорю, — такая брань идёт. Два протоиерея, три профессора — против говорят». «Это всегда было, — сказал отец Кирилл. А ты не бойся. Страха ради иудейского не надо бояться. Держись Христа и не бойся». «А через них в народе создаётся предубеждение и предвзятость, некоторые люди боятся даже в руки брать написанное, не то, чтобы читать». Батюшка помолчал и после паузы сказал: «Значит время пока такое. А ты делай.».

Я вспомнил об отце Кирилле в связи со словами Н. А. Лобастова и теперь вместе с ним то же говорю и думаю: «Вся надежда на подлинную Россию».

Неизбежность.

Слова архимандрита Кирилла (Павлова), сказанные им в одном из интервью: «Нравственность нужно возстанавливать» — теперь видятся в конкретной задаче — нужно возвращать к жизни внутреннего религиозно-нравственного трудового человека. Представителями таких людей в России, повторим, были крестьяне, часть дворян и семей княжеского рода, часть епископов и священства. Вместе они составляли народ Божий в России. Народ этот имел три свойства: патриархальность, верноподданичество царю, помазаннику Божию, и святость. Все три свойства не от людей, не из их естества. Все три свойства есть результат воспитания Богом своего народа. Все три свойства образовались и действуют в человеке вследствие преображающего присутствия в нём Святого Духа.

Апостасия, т. е. отступление от Бога, выражается в отступлении от этих трёх свойств. Начинался этот процесс с середины 16 века с отступления от святости. Шли годы, десятилетия и в семьях народа Божия по мере ослабления святости угасала, терялась патриархальность. Вслед за этим в 19 веке почти стремительно начались процессы незримого охлаждения и умирания третьего свойства — верноподданности. К 1917 году держава Российская этими процессами апостасии подошла к катастрофе.

Так народ, воспитанием Божиим собранный воедино в предыдущих столетиях, своей беспечностью, потаканием греху и самообольщением растроился на три состава — внешних, средних и малый остаток внутренне-религиозно-нравственных людей. Так в видимой части жизни.

Но все эти годы шла и сейчас идёт война трёх вражиих духов, духов злобы поднебесной, с Духом Божиим. Внешние и средние люди не подозревают об этой войне. Знают о ней из книг да из устных проповедей, но не подозревают даже, как она совершается на полях сражений их собственного сердца.

Знают, опытно знают об этой войне люди внутренние религиозно-нравственные и внутренние нравственно-духовные и духовные. Но и среди них религиозно-нравственные знают о ней сумеречно. Не так, как открыта эта война у людей нравственно-духовных и духовных. «Мы приняли не духа мира сего, — говорит апостол Павел, — а Духа от Бога. Душевный (же) человек не принимает того, что от Духа Божия и не может разуметь, потому что о сём надо судить духовно» (! Кор.2,12,14). Видишь, разумение, о котором говорит Священное Писание, имеет духовную природу, не душевную и тем более не является следствием какой бы то ни было образованности, даже богословской.

Если в войнах между народами целью войны является захват территорий и порабощение народа, то в войне духовной целью являются склонения человеческого сердца — к своеволию против святости, — и порабощение человека его падшим естеством. В это для разжигания падшего в человеке вонзаются все вражии стрелы. Через порабощение падшим естеством человек оказывается в непреодолимом плену у падших духов.

Результат этой войны, производимой в России, предсказывал в своём апостольском послании ещё святой апостол Иуда. Вот что он пишет: «В последние времена появятся ругатели, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа. Это ропотники ничем не довольные, уста их произносят надутые слова, они оказывают лицеприятие для корысти» (Иуда, 1.16, 18–19).

Утрата святости и последующая за этим потеря патриархальности в семьях повела крестьян в рабочие. Бывшие крестьяне, оказавшись в городе и став рабочими, читай — безбожниками — отрекшись от Божией поддержки свойств народа Божьего, стали лёгкой добычей агитаторов-большевиков и в короткое время из верноподданных превратились в оголтелых противников самодержавия.

То же произошло и с дворянами и членами царского и княжеского рода. В итоге о них царь Николай Второй записал в дневнике сокрушительно-горькие слова: «Кругом измена, трусость и обман». То же, что написал апостол Иуда: «ропотники, надутые слова, корысть».

Те же процессы внутренней апостасии происходили и в среде священников и епископов. С недоумением, болью и ужасом читаешь сохранившиеся в архивах мешки писем, направленных в Синод от приходов, благочиний и епархий, в которых миряне и все чины церкви поздравляют друг друга с «падением самодержавия». Торжествуют по поводу «начала новой эры», приветственно поздравляют образовавшееся новое правительство — Учредительное собрание. А в двадцатых годах массово переходят к обновленцам. Так что в Москве остаётся только 4 прихода, верные патриарху Тихону, а в Петрограде 9.

После захвата власти в 1917 году Ленин ставит перед рабочим классом задачу на полную ликвидацию без разбора дворян и всего княжеского и царского рода. А затем на обложение непомерной податью всего крестьянского населения с одновременной ликвидацией личных крестьянских хозяйств. Вместе с этим крестьян загнали в колхозы и совхозы, чем патриархальный уклад семьи был на корню пресечён. Крестьянство через ликвидацию религиозности и патриархальности, а с уничтожением самодержавия и ликвидацию верноподданности превратили из народа Божия в класс крестьян — в сельскохозяйственное производство в государстве.

Дело уничтожения внутреннего религиозно-нравственного трудового человека довершила школа. Из поколения в поколение школа стала формировать внешних и средних людей, образованных с 4-х, 7-ми, затем 10 и 11-летним образованием, и одарённых, интеллектуальных и творческих. Семья осталась за пределами школы и была поставлена в роль падчерицы, которая должна была обеспечивать домашнюю биологическую и отчасти душевную жизнь детей. При этом родители оказались всем обязанными школе. Их можно было вызывать на родительские собрания, муштровать, требовать, привлекать к административной ответственности. Без разбора их социального положения и должности. Полностью игнорируя их отцовство и материнство.

В итоге в середине 70-х годов 20-го столетия крестьянство, как явление народа Божьего, как внутренний религиозный нравственно-трудовой человек, оказалось уничтоженным полностью. Сегодня в России его больше нет.

Остались средние — творческая интеллигенция, и внешние — служащие, чиновники и работники разных производств и структур государства. При этом все — со всеобщим образованием, и часть с образованием высшим и аспирантским. Те и другие движимые духами мира, времени и лести. Хотя среди них немало тех, кто пережили религиозное пробуждение, но с годами гаснущие в нём и выгорающие. Но и они в наше время не стоят на месте. Активно и победоносно переводятся в разряд людей, поклоняющихся образу зверя — интернету и интернетному пространству жизни. «И дано ему было (второму зверю, выходящему из земли, т. е. цивилизации) вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал (дух образа зверя — это интернетная власть цифрового правительства и жизненность сферы интернетных ресурсов и услуг), действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр. 13,15). То есть, весь полицейский надзор, отслеживание и преследование будут совершаться в пространстве интернета и его механизмами. Для этого людей предстоит поголовно втянуть в интернетное пространство.

Но вот что оказалось. Внешние и средние люди, движимые тремя духами, сами вливаются в интернетную жизнь. И с такой силой, что вытянуть их оттуда уже почти нельзя. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на подростков и молодёжь, с неотвратимой устойчивостью всеми пальцами втянутых в свои телефоны. Все признаки налицо людей, одержимых духами. Ещё не бесноватых. Пока только одержимых. Пока ещё имеющих, в нужных местах и в нужное время, вполне приличный вид. И даже имеющих всю видимость религиозной православной жизни.

Как же таких людей можно не просто призывать, но приводить к возстановлению нравственности? Только так, как Господь знает, но не так, как знают или думают люди. Даже если они очень богословски образованные и в книгах православных начитанные.

Необратимость.

В 2000-тысячном году вышла в свет книга «Завет государев». Это фотокопия личной книги Царя Николая Второго «Ветхий Завет», где на полях книги и в самых строчках текста оставлены его рукой карандашные подчёркивания. Издатель в своём обращении к читателю пишет: «В дни тяжких раздумий и горячих молений помазанника Божия о судьбах своего народа и православного царства книга эта была с государем. Веруем, что в эти дни Господь руководил мыслями и чувствами помазанника Своего. Водимый Высшей Силой, (Царь, подчёркивая и выделяя слова Священного Писания), создавал Завет — обращение к современникам и потомкам. Чтобы нам, следуя за государевой рукой, обрести путеводную звезду, могущую привести нас и многострадальное Отечество наше к вечному спасению».

Из многих мест, подчёркнутых государем, мы выберем только следующее:

«Если вы будете слушать гласа Моего и соблюдать Завет Мой, то будете собственным Моим народом. (Исх. 19,5).

Я Бог твой, Бог-ревнитель, благотворящий до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. (Исх. 20,5–6).

Будьте у Меня людьми святыми. (Исх. 22,31). Не принимай пустого слуха, не следуй множеству (Исх. 23,1–2).

И возвратился Моисей к Господу и сказал: О, Господи, народ сей сделал великий грех тем, что (отрёкся от Бога своего) и сделал себе золотого Бога. Простишь ли грех их? А если нет, то изгладь меня из книги Твоей. Господь сказал Моисею: того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей. (А ты) иди, веди народ сей, куда Я сказал тебе». (Исх.32.31–34).

Царю Николаю Второму вести уже было некого, кроме своей семьи, да верных ему слуг. С ними он и пошёл. Один. На Голгофу. За весь народ, который не пошёл за ним.

Так же две тысячи лет назад поднялся на Голгофу Господь наш Иисус Христос. Поднялся один за весь род человеческий. С Ним при кресте были лишь самые верные Ему. Число их было один в один почти то же, что теперь повторилось с Царём.

Сейчас много людей, которые чтут царя-мученика. Но очень мало тех, в ком почитание рождается чувством верноподданичества. Чтут, как святого, прославленного Церковью. Чтут как выдающуюся личность, оставившего свой след в истории Российского государства. Чтут как пример мужа и отца удивительной в своей нравственной красоте семьи. Чтут как мученика, мужественно взошедшего на свою Голгофу.

Но во всех этих видах почитания нет верности, личного отношения именно к единодержавному царю самодержцу — нет верноподданности. Не только к царю Николаю Второму, а вообще к Государю. Не только к тому, который был, но и к тому, который, Бог даст, будет. Будет не потому что Бог царя даст по одной только своей воле, а потому что человек в России так будет нравственно устроен. Как есть в нём совесть или есть в нём любовь, так будет в нём верноподданность. И потому что она в людях есть Бог даст Царя. А если её нет, то и царя незачем и некому давать.

И тогда встаёт реальность вопроса — много ли таких, в ком она, верноподданность, есть. Ответ более чем неутешительный. После четырёх поколений, выросших без Бога, откуда же будет свойство, Богом только и даруемое.

Перемена человека внутреннего на внешнего.

История России знает период, когда развитие религиозности в народе приняло неблагоприятный характер. Это в 17 веке. Тогда религиозность в значительной части людей России оторвалась от нравственного в них и стала достоянием преимущественно внешнего и среднего человека. В итоге земность, а вместе с нею горделивость за своё православие стали заволакивать души людей. Царь и патриарх занялись исправлением богослужебных текстов. Дух времени, исходящий от врага рода человеческого, подогрел в людях внешних религиозную ревность, ложную, так как от врага она шла, и поднял пожар — мол гибнет православие. Загудел набат по всей России: патриарх — мол это пророк антихриста, а царь есть сам антихрист. В этих людях, подхвативших набат, чувство верноподданности потерпело в то время сокрушительное поражение. Отказ антихристу, если сам царь антихрист, стал отказом от царя. В другой части населения России, которые оказались перед реальностью отказавшихся от царя, верноподданность сильно пошатнулась. Эти люди растерялись и не знали, что делать. Мы знаем, что верноподданность, если остаётся в человеке внутренне религиозно-нравственном, она как явление нравственное в человеке не может пошатнуться.

Если она в ком-то пошатнулась, это значит, что человек, попирая в себе внутреннее нравственное, а то и предавая себя внутреннего нравственного, всплывает в человека внешнего, в ком верноподданности уже нет, может быть только память и воспоминание о нём, или ещё хуже — одни знания о нём, да размышления. Внешнему человеку, тем более среднему, творческому, самодержавие станет бременем, тисками, угнетением вольной его жизни. А здесь вольной ещё и в религиозных порывах. В 17 веке произошло по сути то же, что произошло в 20 веке в 1912–13 годах в среде имяславия на Афоне. (Об этом позже).

В 17 веке отказ от царя, потому что признали в нём антихриста, повёл к внутренней катастрофе человека. Не от царя он отказался, но от себя внутренне-нравственного. А вернее, уже накопившееся к этому времени значительное число внешних людей в России в ложном религиозном подъёме (против антихриста) закрепилось в утрате в себе внутреннего нравственного человека. С водою выплеснув младенца. Увы, безвозвратно. Поэтому прошло с 17-го века уже четыреста лет, а люди эти — старообрядцы — закоренело остаются внешними и средними людьми в ложной нравственности, остаются вне Церкви, потому что тогдашний патриарх для них — это пророк антихриста. Почему же не вернулись к последующим патриархам? Потому что они мол вне Церкви и вне царя. Прервалась мол преемственность. То есть остались вне святости и вне верноподданности.

Весь остальной народ России в то время оказался в ситуации столь же сложной, что в наше время в связи со всеправославным собором 2016 года. Далеко не всякий человек тогда понял, что брань шла не за его внешнее склонение между старообрядцами и официальной церковью, но шла война за то, о чём мы с тех пор молимся каждый день в утренних молитвах — «да не убо похитит мя сатана и похвалится Слове, еже отторгнути мя от Твоея руки и ограды». («С тех пор», потому что после раскола домашнее утреннее правило изменилось.). Похищение это «да не убо похитит» в том будет заключаться, что человек внутренне-нравственный, тем более нравственно-духовный оставит себя такого и, устремится к самореализации внешнего и среднего творческого человека, не подозревая, что тем предаёт себя. Он взойдёт во второстепенные дарования своей натуры и останется в них либо средним творческим, одарённым талантами, душевно-деятельным человеком, либо человеком внешним, который живёт в наше время за счёт полученных в школе или услышанных где-либо знаний и за счёт государственных и частных учреждений, где организация и дисциплина, за него и для него созданные, дают ему чувство благополучной жизни. Сегодня и всегда это любые учреждения, армия, школа и все структуры государства.

Внешний и средний человек без всякого разумения и ни мало не смущаясь живёт от падшего естества в себе. Это значит им владеют и в нём действуют все составы падшего естества — покровы сердца, узы духа, возбудители греха (святитель Феофан Затворник называет их «коренные возбудители») и закрепители характера. Но не только в этом трагедия. Она глубже и много глубже

Особенность среднего и внешнего человека в том, что живут они как выраженный индивид тремя его свойствами — самореализацией, тиранией (настаиванием на своём и отстаиванием себя) и разными формами сближения друг с другом мимо Святого Духа (в семью чувственным влечением, сближением, в товарищества, группы, группировки, кучки, корпоративы, в толпу со стадным чувством, в партии, собрания, народные массы, союзы, съезды, саммиты и т. д.).

Как индивид и тот и другой, т. е. средний и внешний человек, первое — руководимы тремя духами — мира, времени, лести или обмана. Второе — погружены в падшее естество и им участвуют и присутствуют во всех жизненных обстоятельствах. При этом не отдавая себе в этом отчёта.

Так в первом свойстве в основе самореализации лежат греховные пять покровов сердца — самообольщение, нечувствие благодати, беспечность к спасению, рассеянность через разные виды впечатлений, многозаботность в нескончаемой повседневной суете, плотяность, т. е. заботы о материальном комфорте. В среднем свойстве — тирании, как в свойстве индивида проявляются трое уз духа — мира, самоугодия, диавола или самолюбия. Третье свойство индивида — сближение людей друг с другом мимо Духа Святого, всё, как плесенью, опутано возбудителями греха — саможалением, чувственностью, человекоугодием, земностью, и как затвердителем залита закрепителями характера — животным и душевным страхом, своенравием и упрямством. («Путь ко спасению» св. Феофана Затворника).

Такой человек, потеряв своё нравственное, вместе с ним утратил и верноподданность, и святость, и патриархальность. То есть в безбожных условиях 20-го века выжил за счёт того, что из крестьянства и крестьян, переметнулся в новый класс — рабочих, т. е. отодвинув в себе нравственного и трудового человека, перешёл во внешнего, а кто-то подался в интеллигенцию, под которых замаскировался человек средний. В наше время в современных условиях религиозной свободы два процента тех и других сделались христианами. Но такими христианами, которые теперь, если и захотят, не будут знать и не знают, как вернуться к себе внутренним, нравственным, трудовым, а не деятельным людям. Одни не знают, многие уже и не хотят, и есть те, кто враждебно настроены к такому переходу.

Продолжение следует...