20-01-2013 - Да просветиши во тьме сидящия

Поздравляю вас, братья и сестры с воскресным днем и днем, вторым после Крещения Господня сразу, и с продолжением праздника Крещения. И всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Вот мы днями святок приветствовали друг друга, после Рождества Христова говорили: «Христос рождается», а отвечали: «прежде падший обновити образ». Христос рождается. А вот в день Крещения Господня, вчера, мы с вами приветствовали друг друга: «Христос крестился, да просветиши во тьме сидящия». Вот и «обновити прежде падший образ», и «просветити во тьме сидящия», для этого Господь пришел на землю, и мы сейчас сугубо, особо празднуем это событие. Вот и Евангелие сегодня тоже возвещает как раз именно в том месте, где эти же слова звучат: «да просветити во тьме сидящих» пришел Господь к людям. Ну, в Евангелие сегодня конкретно данный город и к данной будущей общине.

Что же значит «просветить во тьме сидящих»? То есть это значит открыть ну, фактически покаяние. Крещение, это восстановление человека в прежний образ, который дан был Адаму при его сотворении. Причем, само по себе крещение наше уже, еще не есть совершенное восстановление или обновление образа, но введение нас в этот путь по обновлению, введение нас в собственно саму церковную ограду, в церковь, где действует уже Дух Святый непосредственно к человеку. И где мы, лично, имеем живое общение с Духом Божиим, и можем от себя лично говорить Ему: «Царю Небесный, Утешителю душе истины». И во Святом Духе иметь живое личное обращение к самому Христу. Не только по тому, что мы знаем о Христе. То религиозность человеческая так ведет себя. Но чтобы по вере, а значит, по благодати иметь отношения со Христом лично, то есть пробудившись как сыновья, как чада Божии, и сообразовавшись ко Христу так, чтобы в таинстве причастия уже и соединиться с Ним. То есть, Он, будучи Сыном Божиим, соединяется с нами, несущими в себе образ Божий, значит тоже сыновстве. Это возможность Сыновства Отцу Небесному, и Своим Сыновством с нашим сыновством соединяясь, обретает нас Себе. И вот этот-то свет, то есть эту возможность такого соединения, личностного обращения сначала ко Христу, потом соединения с Ним, и восхождения в Нем уже в совершенный возраст, возраст исполнения Христова, говорит апостол сегодня, мы с вами и сегодня переживаем, да, в этом празднике Крещения Господня.

В чем тогда будет выражаться, собственно говоря, наше просвещение нас, во тьме сидящих? То есть, ну, начнем с того, что во тьме, как это, где это мы сидим? Прежде всего, в изгнании. Мы вместе с Адамом из рая изгнаны. И одно только в отличие от падших бесов, которые, отпав от Бога, уже вернуться к Нему не могут, мы же с вами поставлены в возможность возвращения в рай. И положил Господь и средства этого возвращения. Таковым является наше живое покаяние. Оно, кстати, и есть производное наших живых отношений со Христом. Точно так же, как когда человек любит кого-либо из человеков, и, провинившись перед ним, или что-либо сделав худое по отношению к нему, вдруг в совести своей видит, что он сделал так плохо, то он чувствует вину свою перед человеком.

Но если мы таковую же вину чувствуем перед Богом, то это уже будет не вина по переживанию нашему, это будет как раз уже покаяние. То есть это потребность восстановить свои отношения со Христом, по причине греха которые у нас вдруг разорвались. Каждый раз, когда мы согрешаем, то есть мы фактически что-то совершаем от себя самих сами по себе, без Него, без Христа, не имея Его благословения, не имея Его участия с нами и в нас, и по этой причине и не имея образа исполнения того, или иного дела так, как бы его исполнил Сам Господь. Хотя нам кажется, что мы делаем что-то доброе, но мы делаем по человечеству своему, а человечество наше, к сожалению, во тьме сидящее, то есть омрачено грехом, омрачено вот этим стремлением делать что-либо от себя, без Бога, самим по себе. И когда мы так что-либо делаем, то мы в этот момент естественно теряем Христа.

Но если в человеке жива вера в его живой совести, то он от этого пробуждаясь после содеянного греха, пробуждаясь, хочет снова вернуться опять ко Христу, и быть с Ним, и совершать дела свои Его благословением, с Его участием. Более того даже, пребывая всегда едино с Ним. Вот эта-то потребность сыновняя, или потребность творения к Творцу Своему, потребность любящего к любимому Богу своему, она-то как раз и рождает это чувство глубокой скорби за содеянное разделение со Христом. И это чувство скорби и есть начало покаяния. А уже вершина этого покаяния это совершенное отвержение, даже с гневом, даже с ненавистью ко греху, отвержение своего поступка, чего-либо, что мы сделали без Него, без Христа.

Кто может так? Тот, который проснулся как лицо, как личность, как человеческая ипостась. Лицо это то, что, ну, мы как-то больше говорим о внешнем облике человеческом и под лицом имея в виду сразу наш лик. Но личность все равно, что лицо. Значит, за этим внешним ликом нашим сокрывается личность. То есть нечто, что отлично от индивида. То, что первозданно от Бога, в Кого был сотворен сам Адам и кто, называя себя Адамом, как раз и потому и называл себя «я», называл себя Адамом, и мы сейчас называем себя «я» и называем себя именем своим как личность, можем так называть. Но за словом «личность» следует еще одно слово «ипостась», «человеческая ипостась». И тем самым открывается какая-то для нас тайна, вернее факт тайны. Сама тайна так и останется для нас с вами не открыта. Ибо что значит человеческое ипостасное пребывание, то есть личностное пребывание, а в личности какая-то глубина тайны пребывания, поэтому ипостасная, хотя все три слова казалось бы синонимы: лицо, личность, ипостась человеческая. Как бы синонимы.

Но если все-таки идти со стороны постижения себя самих, то мы увидим, что это в некотором роде разная глубина нашего собственного самочувствия, собственного нашего пребывания в мире, собственной нашей актуализированности, собственной нашей реальности. И эта реальность оказывается трех-глубинная. Прекрасный внешний лик, мы видим их там, на людях благочестивых, с дивными проявлениями личностными, мы видим это в добродетельных поступках святых угодников, и всех, кто ищет жить по Христу, а значит, добродетельных людей. Мы видим в них проявление как раз — добродетель, это проявление личности. Но еще глубже, оказывается, есть ипостасная глубина человека, в которую Бог сотворил и при воплощении Господь соединяется с этою ипостасною глубиною человечества, человеков.

Когда же мы с вами в причастии приобщаемся самого Христа, и Он Свое человечество дарует нам, и как Бог, входит в нас, то действительное и подлинное соединение с Ним как раз и происходит, и совершается именно в этой третьей глубине, ипостасной данности нас с вами. Если мы с вами в нее, в эту третью глубину приходим. И вот крестился Господь, чтобы «просветити во тьме сидящих», то есть открыть в нас все три глубины нашего естества. Вот первая, самая важная, первый важнейший смысл этих, казалось бы простых, внешне вполне понятных слов, но в действительности исполненных величайшего и глубочайшего таинства. Но, соответственно, если человек так меняется внутренне, то соответственно тогда и меняются его поступки, а согласно поступкам, личностным, добродетельным поступкам, меняется и весь образ жизни человека.

И поэтому «просветить во тьме сидящих», это значит и изменить образ нашей с вами жизни. То есть, открыв такую реальность нашей возможности идти вглубь самих себя, «пришед в себя и обретеся», чтобы мы, как блудные сыны пришли в себя и обрели самих себя, ради этого Господь призывает нас войти в общение церкви. Церковью в высшем ее исполнении являются те из людей, кои совершили весь этот путь Господень земной свой, и ныне сейчас уже пребывают в славе Божией в раю. Собрание райское, это церковь святых угодников Божиих, торжествующая славу Христа, созерцая Самого Господа, и одновременно созерцая друг друга, в коих Христос является. Ибо святые есть те, в ком Христос является. То есть те самые, которые в земной своей жизни осуществились как личности. Не только внешне, ликом своим были удивительны, и дивны, но и своими добродетельными поступками являли личность в себе. Но и более того, восходя на Небо, в райские обители, восходили уже как восстановленные в ипостасной глубине своей люди. И вот они-то сегодня и составляют как раз собрание рая.

И наше стремление и желание вернуться в рай, это есть вернуться как раз в торжествующую церковь. Ибо начально, до грехопадения собственно торжествующей церковью были всего два человека, Адам и Ева. Но они были, и после их грехопадения изгнаны из рая, восхотели вернуться обратно туда. И когда Господь пришел уже на землю, после многих тысяч лет Ветхозаветного пребывания людей на земле, Адам и Ева вернулись на Небо, но вернулись уже не одни. Вместе с ними на Небо взошло множество праведников Ветхозаветного времени. А вслед за ними сразу же, в ближайший уже век по рождестве Христовом, начали восходить и апостолы, и первые мученики. и первые праведники, и первые преподобные. и все те, кто как раз казались близкими, ближайшими учениками Христовыми. И в обилии восходили в первые три века, и даже четыре века, восходили в райские обители, наполняя огромную семью Адама и Евы. И вот туда-то, в это собрание святых и хочет вернуться душа всякого человека, в которой появился Свет Господень, то есть свет веры. Верою мы входим в личные, живые отношения с Самим Христом.

И при этом это не религиозные отношения со Христом. Между религиозными отношениями и верою есть огромная разница. Она разница в объем и меру действования человека от себя самого, это есть религиозное чувство и религиозная потребность, в коей человек ходит на земле. И действование по благодати, которою пробуждается, собственно, вера. Мы можем сказать, что вера, это живые отношения с Богом. Но мы можем сказать, что вера, это благодатные отношения с Богом, или же отношения с Богом, по благодати совершаемые. Или еще более ясно, в благодати открывающийся Господь, и общение с Ним есть наша вера. Поэтому вера есть то, что от Духа Святаго. Это не просто человеческое чувство, это то, чего человек сам по себе и не имел бы, если бы не было участия Духа Святого в нас.

И первое, с чем приходит Дух Святый, призывая нас и возвращение в это райское собрание церкви, это вера. Пробуждается по благодати такое чувство, или такой свет образуется в человеке, коим открывается подлинно Сам Господь, и начинаются живые отношения с Ним. И открывается подлинно сами святые, как носители Христа в себе, и ныне сейчас пребывающие в раю. Это не наше сознание, как это у религиозного человека знает об этом. А вера, подлинно это знает, в этом свет. И вот просветившиеся из мрака религиозности своей в свет веры, и познавшие Христа, как живого Бога, а соответственно, святых, как реально живущую церковь, торжествующую на Небе, это познание веры и есть, собственно говоря то, к чему призывает нас апостол Павел сегодня в апостольском своем послании, и то, ради чего совершилось вообще крещение Господне. «Братие, комуждо нас дадеся благодать, по мере дарования Христова».

И даже более того, он говорит, что Христос поставил на земле и апостолов, и пророков, и благовестников, и пастырей, и учителей. Ради чего? Ради того, чтобы совершилось совершение святых. То есть, чтобы все эти служители названные, они бы имели целью своею взрастить святых, чтобы через их служение совершались бы святыми люди. И по смерти восходили бы в собрание как раз святых. Вот ради чего воплотился Христос, народился. Вот ради чего крестился, и вот ради чего после Своего вознесения с Небес «восшедый превыше всех небес», теперь на земле «исполняет всяческое»,- говорит апостол. Что такое всяческое? Святых исполняет. Из нас с вами, из людей, совершает святых. И чтобы это совершалось, поставил служителей, апостолов, пророков, благовестников, пастырей и учителей.

То есть это людей, которые, во-первых, поворачивают нас к благодати и к благодатной жизни. Вот вторых, являются тем непременным, и необходимейшим условием, при котором благодать действует на земле через таинства церкви. В третьих, это те самые, которые призваны составить как раз собор православной церкви здесь, на земле, и в котором прообразовывать для нас с вами тех, которые уже торжествуют на Небе. Что же такое тогда совершение святых, то есть делает нас святыми? Как это? А оказывается, без нас самих-то это и не возможно. И первое, чтобы было от нас с вами, это потребность и желание вернуться в рай. То есть потребность и желание вообще иметь общение со святыми угодниками. Оно, кстати, у нас же есть. Мы практически все с вами именно в церковном смысле узнаем друг друга по тому, как любим святых. И вообще сегодня любовь к святым ну как-то естественна для нашей церкви. Мы разумеем, что это и есть та реальность церковного нашего бытия, любить святых, кои пребывают сейчас на Небе.

Только видите, как: одно дело, религиозно их любить, а другое дело любить верою. Религиозно их любить, это как бы внутренне предчувствовать, что святые могут нам помогать. Что они на небе есть, что мы можем к ним обращаться, и что реально есть люди, пережившие опыт живого участия святых в них. Более того, каждый из нас с вами тоже имеет хоть какой-то малый, но опыт участия святых в себе именно. Тем более, там, где мы знаем своих личных святых, то оно происходит только из личного опыта пережитой помощи со стороны святых. Но и религиозное чувство может это тоже иметь и может в этом находиться и это переживать.

Что же дает вера? Если она по благодати есть реальное отношение к святым на небе, то это потребность войти в их собрание. Это любить их не только потому, что они могут нам помогать, не только по тому, что мы к ним обращаемся, а любить их в желании быть среди них как свой среди своих. И тогда неожиданно, как человек, который по вере имеет отношение к святым угодникам на Небе, вдруг обнаруживает, что этою же самою верою он имеет и здесь на земле невольное тяготение к таковым же людям, живущим сейчас здесь и составляющим уже земную церковь. Да, земная церковь — это еще не совершенные люди. Но те, которые искреннюю потребность становиться святыми и ради которых, собственно говоря, тогда исполнены и оправдания все служение и апостолов, и пророков и пастырей, и учителей, и всех благовестников. Они же свое служение должны в чем-то оправдывать. И вот чувство, что не зря они служат, что есть те, к которым обращаясь, среди них есть те, которые исполняются живой веры и хотят войти в собрание святых, будучи сами свои среди своих, будучи сами таковыми же, когда учителя и пастыри, и пророки видят это, то они исполняются внутреннего чувства удовлетворения и оправданности своего служения. И вот это собрание учащих и учащихся жизни благодатной, и составляет, собственно говоря, церковь земную, которая вся живет этой потребностью жить среди ищущих святости людей.

Поэтому и сказал царь Давид, а через него Дух Святый, с «преподобным преподобен будеши», призывая нас любить ищущих преподобия. Не просто радующихся тому, что знают жития преподобных, не просто тех, которые восторгаются тем, что ездят к мощам, прилагаются, более того, даже пережили на себе какое-либо участие преподобных в исцелениях там, в исправлениях каких-то событий земной жизни. А в том, что они сами хотят быть преподобными. В этом суть. Желать быть среди таковых людей и есть, собственно говоря, дело веры. А если этого желания у нас с вами нету, а большая часть из нас может сейчас, так внимательно вглядевшись в самих себя обнаружить, что действительно нету, то значит мы в вами православно религиозные люди. То есть, имеем религиозное чувство, религиозные потребности, но это человеческое, это не Божие, это не по благодати. Это не то, о чем говорит апостол Павел, называя слово веры в своих апостольских посланиях. Итак, «просветити в грехе лежащих», это значит даровать веру, а признаком этой веры, это значит, даровать человекам живую потребность становиться святым, преподбным, живя здесь на земле. И для этого и ради этого искать собрания преподобных, потому что «с развращенными развратишися», сказал царь Давид.

Если ты все время лепишься к развращенным, если ты все время ввергаешься в разные отношения, закрученные отношения с развращенными людьми, которые тебя ввергают в развращенные свои дела и действия, и настроения и чувствования, то ты в этот момент ну совершенно далек от благодати. Нет в тебе благодатного движения, значит, в тебе нету веры. Ибо там, где благодать, там вера. Первое, в чем благодать открывается в нас, это в живой вере. Но там может оказаться, что даже и религиозного чувства нет, потому что все-таки по религиозному чувству люди все-таки стремятся как-то жить чисто более менее. И поэтому слова «с преподобным преподобен будеши», они воспринимают как некоторый радостный призыв. И они стараются и хотят быть в исполнении этого призыва.

И если ты с развращенными развращен, то значит ты даже не религиозен в эти моменты и в эти минуты. Правда, будучи религиозным человеком, вдруг ты вспоминаешь, что вот, утром надо помолиться, вот вечером помолиться, вот надо побежать в неделю раз на службу, вот надо на праздники причаститься. Ты эти религиозные свои действия и потребности исполняешь. Но между ними, когда ты все религиозное исполнил, между ними ты, оказывается, живешь по своим страстям да по своим грехам, яко развращенный. А на самом деле таков и есть. Посмотри, с кем ты в основном в таком случае сообщаешься? Да, с развращенными же, потому что попробуй общаться с тем, кто ищет быть святым. Тебе сразу станет с ним скучно. Если ты ищешь развращенности, то с ищущим святости тебе станет скучно, потому что дела и действия, которые он делает, они совсем не твои. Для него, это видно по нему, вроде бы жизнь, а для тебя это совсем не жизнь.

Мало того, ты хочешь зацепиться с ним в какие-нибудь чувственные, или же душевные отношения, а он не дается, он внутренне не дается, он где-то в другом, и по-другому как-то устроен. Оказывается, он по вере в благодати, или же по вере к ней обращен, или же ради веры для нее трудится, для веры и для благодати. Тогда, соответственно, он никак тобою уловлен быть не может. Пока он так трудится, он тобою уловлен быть не может. А для тебя его уловить, закрутиться с ним в каких-нибудь требованиях, претензиях, притязаниях, в обидах, в ссорах, в раздражении, в зависти, вот твоя же жизнь, если ты развращен. А он не дается. Для тебя жизни с ним никакой нет. И поэтому тебе станет с ним чрезвычайно скучно, он живет чем-то таким, что для тебя жизни не дает. Мало того, ты хочешь от него иметь зацепленные отношения, привязанные, привязчивые, влюбчивые, еще какие-то, страстные, психопатические и закрученные в психопатический круг отношения. А он настолько не дается, что ты в итоге начинаешь раздражаться и в конечном итоге ненавидеть его за это. И рождается порою даже и лютая ненависть к тому, от которого ты вроде бы ожидал, чаял, думал, что вот сейчас ты будешь исполнять с ним падшую радость, а не получается. Ты попытался ввергнуть его в свои падшие отношения, а он не дался.

Так вот этот опыт каждый из нас с вами знает, потому что так или иначе, но мы встречались на путях своих жизненных с людьми, которые живут Христу, живут живою верою, а не только религиозным чувством. При этом это происходит в любом возрасте. Что младенцы встречали таких младенцев, играючи там на песочке, они встречаются иногда с такими детьми. Что дети встречаются с такими детьми, что подростки и юношество, и мы взрослые, и уже в старости пребывающие, все так или иначе в жизни обязательно имели какую-то встречу с ищущими преподобия, или так устроенными в действии своем, что они к преподобным склоняются. Значит, через это Господь нас вводил в собрание своей церкви. Ведь ищущие преподобия, это же и есть церковь Христова. И, оказывается, от нас зависит, дальше уже Господь-то со своей стороны ввел, дал нам эти встречи, предложил войти в собрание церкви. А от нас уже с вами зависит, войти или не войти, пребывать не только в религиозном чувстве, но еще и в вере, то есть даться благодати, чтобы она взяла тебя (себя) в жизнь, это уже от нас зависит. Так вот, «просветити во тьме сидящих», это еще вот так вот извлечь из образа жизни, который тяготеет к развращенным, в образ жизни, который тяготеет к преподобным. Вот во что еще этот свет сегодня нам дается.

Ну и тогда, третье, получается, если образ жизни меняется в сторону преподобных, то тогда меняется и предметный состав, коим окружена эта жизнь. То есть те предметы, через которые человек осуществляет, собственно, свою жизнь Я вот вспоминаю свое первое посещение святой горы Афон. Это было 15 лет тому назад, было, в то время я еще весь был в таком, не Афонском, что ли образе церковной жизни. Это обилие дома икон, причем любовь к иконам, и при этом такое сугубое какое-то выявление, выделение тех святых, которые непременно должны быть у меня. Ну и вот, сейчас, если приехать к нам, на Московскую квартиру, то у нас с матушкой там, а особенно у матушки, у нее прямо это такая была дивная любовь к святым именно в иконах, что в доме нету свободного пространства на стенах, почти нету пятен свободных пустой стены. Все в иконах. Причем, так как иконы-то все продавались в магазинах тогда маленькие все, ну самая большая икона размер там 20 на 30, а так все в основном, там 6 на 9, на 12, вот из таких икон все стены, представляете. А все остальные остатки пространства, они заставлены книгами. И вот корешочки книг, а самих стен не видать.

И вот из такой любви к иконам, я приезжаю на Афон, и мы идем с Алексеем Обуховым по Афону, по святыням Афона, и нам говорят о том, что можно пойти и посетить домик старца, например, старца Тихона. Я помню, когда мы подошли к этому домику, я думал, что я сейчас, когда загляну в него, тишина, никого нету, домик такой заброшенный, сейчас закляну в него, а он весь обставлен иконами, думаю так. И с таким искренним чаянием, ожиданием, что я сейчас встречаюсь со святым, который весь был посвящен святым на Небе, он непременно здесь имел на земле в своей келье все, обставленное иконами. Потому что я нечто подобное видел же у тех батюшек, у которых окормлялся. Ведь, приходя к ним в гости домой, я видел, что весь дом обставлен иконами. Правда не маленькими, как у меня, и у нас матушкой, а уже большими. Заглядываю в окошечко каливы старца Тихона. Не вижу икон. Мое первое потрясение, я не обнаруживаю того, что я искал. Пустые голые стены, известкой покрашенные, давнишние, старые уже. Икон нет. Я начинаю искать уголок иконный, нет уголка иконного. Наконец обнаруживаю маленькую церковку внутри же самого домика, и на нем как раз нишу такую, где устроен престол. Там на Афоне отдельных престолов вот так вот не устраивали, как стол. А ниша просто в стене, и на ней полочка, и на этой полочке вот престол. И вот на этом престоле, на этой полочке две, три старенькие, старенькие бумажные картонные иконочки, больше ничего нет.

И потом я спрашивал разных людей, на Афоне давно уже живущих, я спрашивал, а почему так, неужели это так? Для меня это было так необычно и было как-то так скорбно и больно за то, что они, бедные, без икон жили. И я думал, что они, наверное, потому жили без икон, что невозможно было купить, они были так бедны и нищи, и поэтому. И очень скорбел. А мне говорят, так это же само собой. Я не понял, почему само собой? Но они же жили реально со святыми, им зачем нужны были эти отображения-то их, они же не религиозные люди, они же люди веры, ответил мне однажды один монах. Вот 15 лет я пытаюсь раскрыть для себя эту фразу, и узнать, что же это такое, быть человеком не просто религиозно — православным, то есть от себя по человеческим чувствам религиозным искать жизни церковной, а быть человеком веры. И вот каждый раз праздник Крещения, а особенно потом праздник Воскресения Христова, открывается еще и еще раз, к какой же жизни на земле мы с вами призваны этим светом Крещения, который просвещает во грехе лежащих.

Оказывается, что и пребывание в самом религиозном чувстве, это потребность большого числа икон, это тоже во грехе лежащий человек. Но то, что я так сегодня чувствую, что это то самое естество человеческое, про которое сказал Господь, что «если свет, который в вас тьма, какова же тьма?». А этим светом, который в нас тьма, является наше естество человеческое, а соответственно наше религиозное чувство. И действительно, будучи человеческим, даже лучшим, хорошим человеческим, очень добрым, и очень светлым, чистым человеческим, оно все равно не Божье. Между человеческим и Божьим огромное расстояние, ну, практически неизмеримое. А так как Божье до нас достигается только в благодати Духа Святаго, и только там, где мы пробуждаемся как живые, в своем ипостасном отношении, ну как минимум, личностном отношении ко Христу и к Духу Святому, то тогда получается, что только в вере и возможно собственно жить чисто. Там не будет тьмы. Вера, это там, где начинается рассвет. Тьма разгоняется.

И тогда соответственно предметы, которыми мы себя будем окружать, ну, во-первых, они меняются по своему числу. Во- вторых, они меняются по своему составу. Число предметов, которые нужны людям, сугубо посвятившим себя Богу и живущим живою верою, число этих предметов я обнаружил вот в этих заброшенных каливах старцев святой горы Афон. А там ничего нету. Лавочка, а особенно, когда мы еще побывали в этом году с Борис Хайдаровичем в пещерах, например, пещера святого Нила. Так там просто каменная плита, вернее просто каменная ступень, на которой он спал, а чуть поодаль каменный выем, который был для него столом. И даже деревянных столиков, лавочек, или же табуреточек, и того нету. Вот объем предметов, какими был окружен угодник Божий.

Ну и тогда для меня сейчас вообще катастрофой кажется, что вот эти в супермаркетах, в которые, войдя, ты обнаруживаешь такое количество предметов. Вот калива святаго праведника на святой горе Афон, где почти ничего нет, и огромный супермаркет, который весь может быть твой, пожалуйста, имей только деньги. И ради этого, собственно говоря, мы сегодня туда и входим. Ну, правда, к радости своей обнаруживаешь, что сейчас появляются люди, которые вообще туда не заходили ни разу. А те, которые однажды зашли, оттуда выбежали и больше не заходят и как-то пользуются в основном какими-то маленькими магазинчиками. То есть не ради того, чтобы просто иметь маленький магазинчик, а ради какого-то внутреннего чувства обереженности от этого обилия вещей, которое он обнаруживает в этом большом маркете.

И еще я встретился с одной женщиной, ну, она уже почти старушечка, она говорит: «зачем ты ходишь в эти магазины». Ну, речь шла об универсаме, ну, маркетов еще не было, речь шла об универсаме, а она говорит: «мне так дорого и мило мое сельпо», то есть это вот магазинчик ее деревни. А я как раз туда направлялся, и мы с ней как раз в дороге ехали и как-то разговорились, и вот, в этом разговоре и вышли все эти фразы. И когда мы сошли с автобуса, а прямо напротив остановки это самое сельпо, маленькая такая избушечка, мы зашли в нее, а там на прилавках, ну, прямо по пальцам можно перечесть число вещей, немного чуть больше, чем пальцев, число разных продуктов. И очень простенькая такая продавщица. И она, вот это мне женщина, почти старушечка, она мне говорит: «знаешь, как мне дорог и мил наш этот магазинчик, ты приезжай к нам, бывай у нас, чай глядишь и узнаешь, как здесь хорошо». Вот вам, видите, как, оказывается, «во тьме сидящие», это вот имеющие обилие предметов в своем быту. А откуда они? Из многоэтажных магазинов.

Но сегодня враг уловляет нас в еще большее пространство, где обилие предметов и вещей становится превышающее все супермаркеты, вместе взятые в твоем городе. Этим супер массовым объемом вещей обладает интернет. И поэтому, конечно же, я думаю, что вот все наши призывы: «не ходите в интернет, не лазайте там по нему, не ходите в супермаркеты, не таскайте, не растаскивайте себя по этим магазинам», они, наверное, будут бесполезны, если мы с вами не уловим одного: пришел свет Крещения, чтобы просветить нас во тьме сидящих. А значит просветить в нас внутреннее чувство радости от малого числа вещей. Внутреннее чувство особой какой-то благодатной ясности жизни, когда у тебя совсем чуть-чуть вещей. Или же когда ты еще жил, весь посвященный вещам и очень много у тебя вещей. Но вот наступило время, ты вдруг натыкаешься на эти вещи, и ты, куда ни шагни, так везде вещи у тебя в доме. Ты натыкаешься, и как-то вдруг обнаруживаешь, что «а собственно, что это тут делает эта вещь»? Ты даже забыл, зачем она тебе была нужна. По ее назначению, ты знаешь, она для чего, но для тебя-то она зачем была нужна? Она когда-то тобою же введена была в дом, да еще не одна, а вот, вот, вот, ты все время натыкаешься на такие какие-то вещи, их много, и ты не поймешь, а зачем они тебе сейчас?

Оказывается, если вот это чувство от света крещения в тебе начинает появляться, значит в тебе появляется свет веры. И этим светом веры ты начинаешь входить в такую измененную жизнь, где пространство твоей жизни, оказывается, высвобождается от обилия предметов. Сначала от обилия предметов, а потом, оказывается, от предметов нужных, то есть вчера они тебе были нужны, а сегодня ты как-то не очень понимаешь, зачем они тебе. Хотя вроде бы вчера, прямо ну, вот, позарез были нужны. На святой горе, в этих келиях старцев никогда и нигде нет холодильника. Я сначала задался этим вопросом, озадачился, ну просто, ради шутки, ради интереса просто исследовал холодильник в отношениях к людям. Ну и так, в своих сердечных экспериментах мысленно ставил холодильник в один дом, потом в другой, в третий, в четвертый, или же из разных домов брал и мысленно убирал холодильник. Что будет с людьми, которые этот холодильник имеют? Поразительный эксперимент: я вдруг обнаруживал, что люди так разнообразно, оказывается, относятся к холодильнику, когда его изымаешь из их квартиры. А еще удивительно разнообразно оказалось, если ты вставляешь мысленно холодильник в их дом. Вот они имеют маленький холодильник, ты взял, поставил супер холодильник. И оказывается, люди все очень по-разному реагируют на их холодильник.

Поразительно, в этих экспериментах мысленных однажды я понял, что старцы вообще никак не реагировали на холодильник. Можно мысленно внести холодильник в их келью, эту вот пустынную келью, и он не обратит внимание, что-то внесли. Можно взять, через какое-то время вынести этот холодильник, и он опять не обратит внимание, что-то вынесли. То есть оказывается у старцев вообще никакого отношения к холодильнику, ни плюс ни минус нет. И это тоже свет, который просветил во тьме сидящих. То есть, оказывается, сначала уменьшается число предметов, а потом, оказывается, и исчезают, казалось бы, нужные предметы. Но в связи с чем тогда, возникает вопрос, могут исчезнуть, казалось бы, нужные предметы? Оказывается, в связи с потребностями.

То есть значит все-таки начало человеческое это изменение внутреннего состояния человека, его потребностной сферы. Переход из сферы потребностной в сферу жертвенную. Ведь если мы в потребностной сфере будем пытаться жертвовать, то мы будем всегда переживать горечь. А если мы будем жертвовать в сфере любви, то мы всегда будем переживать радость. Поэтому сколько бы вы ни пожертвовали, сколько бы вы ни отдали в сфере любви, даже совершенно оставшись голыми, в холоде и в голоде, отдавши в сфере любви, или от любви отдавши, будут всегда переживать радость. Но если мы тоже самое сделаем и отдадим последнее и останемся в голоде и холоде, но из сферы потребностей, то мы потом замучаемся от разных сожалений. Зачем мы это отдали, можно было потом, ну не сейчас, ну завтра, ну через 5 лет, когда я святой сделаюсь, а сейчас пока не святой, и так далее. Мало того, оказывается, в тот момент, когда мы будем отдавать, то мы будем все время высчитывать, это отдам, это отдам, а это, это, может быть, не отдавать, это может быть завтра отдать. Оказывается, отдать не так просто будет. Наконец, когда мы все-таки все отдадим, мы, оказывается, будем отдавать это с кровью.

Потребностная сфера совсем другая область жизни человека, чем сфера любви. Перейти из одной в другую это как раз и есть перейти из «в грехе лежащего» в свободного от этого греха. И это, оказывается, сделать по человечески невозможно. Это возможно сделать только по участии любви Бога к нам. Вот потому и говорит апостол Павел, что Господь Сам пришел с Небес на землю, и тем самым пленил плен и дал человекам даяния свободы. «Взыде Вышний вместе и сниде прежде в дольние страны земли», а «сниде изшедый», Он же есть одновременно и «восшедый, превыше всех небес». И сделал все это «да исполнит всяческое». А во что же исполнит и кого это «всяческое»? А всех исполни к совершению святых, то есть к тому, чтобы мы совершались святыми. Всех исполни. «Созидание тела Христова, дондеже достигнем вси в единение веры», то есть в благодатные живые отношения со Христом по Духу Божьему, потому что благодать веры дается Духу Божьему. «И познания Сына Божия», потому что никто познать Сына Божия не может, кроме как кому откроет Дух Святый по благодати, а значит по вере. Вера открывает нам Сына Божия.

А дальше что? А дальше с Сыном Божиим «восходить в мужа совершенна в меру возраста исполнения Христова», когда уже не я, но Христос во мне. Так верою начинается, собственно, истинный путь просвещаемых людей. И тогда Христос родился, прежде обновить падший образ, действительно совершиться с нами, с вами. Верою мы вступаем на путь Господень, потому что в этом пути ведет нас сам Дух Святый благодатью своею. Открывая нам помогающего и участвующего в нас Самого Христа. А мы в вере живем живыми отношениями с Самим Господом. Поэтому путь Господень, который открывается верою, он всегда живое следование в постоянном общении с Богом. Но тогда что же есть наше упование, или надежда? Три ведь добродетели, вера, надежда, любовь.

Что есть тогда наше упование? Наше упование, Господь сказал, «Я есть путь, истина и живот». Это упование истины, что Господь всегда с нами, что мы всегда Божии. «Азм есть путь, истина и живот», а что же такое «живот»? А «живот» это есть любовь. Там, где любовь, там, жизнь, но тогда где ты по любви делаешь что-либо, то ты, отдавая, будешь всегда радоваться. А противоположная любови, это потребностная сфера человека, в том числе и религиозные потребности, тоже потребности. Вообще все человеческое, оно все, так или иначе несовершенно и не свободно. И поэтому до конца совершенно отдавать может только любовь. А человеческое, пребывающее в потребностном, оно, если и будет отдавать, там, по причине сознания, по причине религиозного чувства, по причине вообще некоторой такой симпатической расположенности к кому-либо, то оно все равно требует взаимности. И сам момент отдавания, не всегда радостно отдаем, а там, где радостно отдаст, обязательно останется в ожидании взаимности. И если эту взаимность в итоге не получит, там спустя один неделю, а другой 10 лет, то сильно обидится.

То есть только любовь, она, отдавая, всегда радуется. И в этой радости всегда бескорыстна, совершенна потому что. Поэтому «Аз есм жизнь» , ваща жизнь, то есть это любовь. Вот вам три добродетели. Верой мы вступаем на путь, надеждой и упованием мы пребываем в истинном Христе и в истине нашего участия во Христе, как чада Божьего. То есть мы Божьи, мы всегда Божьи, и того, что Бог всегда любит нас. И любовью мы обретаем, собственно жизнь. Ибо все, что вне любви, уже не жизнь. Христос рождается, прежде падший обновити образ. Христос крестился, да просветиши во тьме сидящие. Аминь.

Расшифровка: Байрамова Н.Л.